Carpe Jugulum. Хватай за горло!

– Честно говоря, будет слишком много шума, – сказала нянюшка. – И ничего. А потом все разбегутся в разные стороны и примутся дуться друг на друга. Ведьмы не любят, когда тесно. А три – достаточно разумное количество. Надеюсь, дальше ты сама понимаешь?

– Значит, Маграт стала матерью… – пробормотала Агнесса.

– Во-во, тут-то и начинаются всякие сложности-мудрености, – кивнула нянюшка. – Этот вопрос с девой и матерью… Все не так просто, как может показаться. Взять, к примеру, тебя. – Она ткнула в Агнессу трубкой. – Ты ведь еще девица, а?

– Нянюшка! Такие вещи я стараюсь не обсуждать!

– А вот я уверена: ты еще девушка. Потому что давно узнала бы, если б это было не так, – сказала нянюшка, которая постоянно обсуждала такие вещи. – Но это не имеет большого значения, потому что формальности не так уж важны, понимаешь? Что же касается меня, я никогда не была девицей, во всяком случае мысленно. А чегой-то ты так покраснела? Вспомни свою тетку Мэй из Рыбьих Ручьев. Четверо детей, а до сих пор как мужика завидит, так вся с головы до ног румянцем заливается. В нее ты пошла своей стыдливостью. Стоит опустить при ней скабрезную шуточку, и все: ее щеки как две плитки, можно суп варить. Когда получше узнаешь людей, девочка, то поймешь: не у всех голова и тело работают слаженно.

– А кто тогда матушка Ветровоск? – спросила Агнесса. – Во всяком случае, мысленно? – съязвила она, припомнив нянюшкино замечание про стыдливость.

– Черт меня подери, если я это знаю, – пожала плечами нянюшка. – Но полагаю, она увидела новую тройку. Это треклятое приглашение стало последней каплей, и она ушла. – Нянюшка поковырялась в трубке. – Не могу сказать, что мне так уж лестна роль карги. Я не слишком-то похожа на нее телом да и понятия не имею, как карга должна разговаривать.

В сознании Агнессы вдруг возникло пугающе четкое изображение разбитой чашки.

– Но матушка не… она никогда не была… я хочу сказать, она совсем не похожа на…

– Ты можешь сколько угодно смотреть на собаку и говорить, что это не собака, ведь на собаку она совсем не похожа, но кто в итоге будет прав? – откликнулась нянюшка.

Агнесса решила промолчать. Нянюшка говорила абсолютную правду. Она – вылитая мать. Это написано большими буквами не только на ее лице, но и на теле. Разруби ее пополам, и на одной половинке будет одно «ма», а на второй – другое. Некоторые девушки… являются матерями по самой своей природе. «А кое-кому, – встряла Пердита, – до конца дней своих суждено оставаться профессиональными девственницами!» «Что же касается третьей ипостаси… – продолжала Агнесса, игнорируя собственные ремарки. – Неудивительно, что нянюшку звали, когда рождался ребенок, а матушку – когда кто-то умирал».

– Она решила, что больше нам не нужна.

– Наверное.

– И чем она теперь будет заниматься?

– Понятия не имею. Но если было трое, а потом вдруг появился четвертый, кто-то должен уйти, верно?

– А как быть с вампирами? Нам вдвоем с ними не справиться!

– Она пыталась сказать, что нас уже трое, – ответила нянюшка.

– Что? Маграт?! Но она… – Агнесса запнулась. – Она ведь не нянюшка Ягг.

– А я, если на то пошло, не Эсме Ветровоск, – возразила нянюшка. – Ее хлебом не корми, дай порешать всякие головологические задачки. Влезть кому-то в голову, послать куда-нибудь свой разум… Вот это для нее. Она в один миг стерла бы улыбочку с лица этого сорочьего графа. Причем изнутри, уж я-то Эсме знаю.

Они сидели и мрачно смотрели на холодный очаг.

– Мы не раз ругались с ней… И вообще… – пробормотала Агнесса.

Разбитая чашка все не выходила из головы. Агнесса была уверена, что матушка Ветровоск умышленно разбила ее. Возможно, сама матушка думала, что это вышло случайно, но у каждого человека есть своя Пердита. Матушка бродила по мрачному домику, который идеально соответствовал ее настроению, и думала о тройке. Три, три, три…

– Эсме и сама была не больно-то любезна с людьми, – ответила нянюшка Ягг. – Угощаешь ее яблочным пирогом, а она начинает брюзжать, мол, тесто плохое, начинка не удалась…

– Но люди не слишком часто благодарят ее. А она так много для них делает.

– И на благодарность ей тоже наплевать. Мысленно. Вообще-то, если уж резать правду-матку, с семейством Ветровосков все не так чисто. Взять, к примеру, Алисон Ветровоск.

– А кто это такая?

– Бабка нашей матушки. Говорят, она перекинулась на другую сторону – упаковала однажды свои вещички да и отправилась в Убервальд. А если вспомнить Эсмину сестренку… – Нянюшка замолчала, но потом снова заговорила: – В общем, есть причины. Матушка постоянно стоит у себя за спиной и критикует, критикует… Иногда мне кажется, она очень боится сбиться с истинного пути и не заметить этого.

– Матушка? Но она ведь добродетельна, как…

– Вот именно. Поэтому матушка Ветровоск пристально следит за каждым ее шагом.

Агнесса в который раз окинула взглядом бедно обставленную комнату. Потолок протекал. Она слышала, как стены уходят в глину, глубже, глубже… Она слышала их мысли.

– И матушка знала, что Маграт собирается назвать девочку Эсме?