Чагинск

— Угу. — Виталик откинул крышку портфеля. — Сначала думали, что в бане угорел, котряло-то не по-детски. Но угар отпускает, а от этой дряни… Месяца полтора вертело…

Виталик с сочувствием поглядел на старика и сунул руку в портфель. Я загрустил сильнее — по всем правилам Виталик должен был достать рукопись дебютного романа, но он достал синюю книжицу.

— Потом отпустило, — Виталик поморщился. — А как вы себя чувствуете?

— Нормально.

— Да, это ужасная история…

— Какая? — не понял я.

— С грызуном. Человек вышел в лес, на него напал грызун — и туляремия.

Я потрогал голову. На висках словно надулись плоские шишки, и кожа на этих шишках была шершавой и плотной…

— Да… Впрочем, с Хазиным всегда что-то такое… То кот, то мышь.

— С Хазиным? — озадаченно спросил Виталик.

— Ну да. На Хазина в лесу набросилась мышь, у него потом рука распухла, как кабачок, инфекция попала.

Виталик обернулся на дверь, убедился, что она открыта и путь к отступлению чист.

— Но разве мышь напала… на этого… Хазина?

— А на кого же еще напала мышь? — негромко уточнил я.

— На вас, Виктор.

На всякий случай я посмотрел на свои руки, никаких видимых повреждений на них не обнаружил.

— На меня?

— Да, на вас. На вас набросилась мышь.

Я посмотрел на тяжело дышащего соседа, но с его стороны никакой надежды не поступило. Виталик улыбался с сочувствием, словно на меня напала не мышь, а тигр, по крайней мере.

— На меня не нападала никакая мышь, — сказал я. — Мы шагали по лесу, и мышь напала на моего соседа… то есть на моего товарища, Хазина. Он неплохой фотограф, и мышь набросилась именно на него.

— А где же он тогда? — спросил Виталик. — Где этот Хазин?

— Его выписали, — ответил я.

— Вы уверены? — вкрадчиво поинтересовался Виталик. — Если вы говорите, что она искусала Хазина, то почему тогда его выписали? Почему в больнице лежите вы?

Ответить на это я с ходу не смог.

— Впрочем, я к вам по другому вопросу, — Виталик улыбнулся. — То есть по редакционному заданию, от «Чагинского вестника».

Виталик протянул удостоверение. «Чагинский вестник», корреспондент В. М. Салахов.

— Мы давно хотели взять у вас интервью, — сказал Виталик. — Надеюсь, вы не против?

— Нет. Я, кстати, сам хотел в газету заглянуть, в архиве поработать. Александр Федорович должен был позвонить вашему главреду…

— Кондырину, — подсказал Виталик.

— Кондырину, точно. Я вашу газету с детства читал, она тогда называлась «Ленинская правда».

— Вот и хорошо. — Виталик достал из портфеля диктофон. — Тогда я начну понемногу.

Виталик стал настраивать микрофон, а я надел тапочки. Под кроватью оказались пестрые матерчатые тапочки на тонкой резиновой подошве. Видимо, они полагались мне, я отметил, что тапочки приятны для ног и совпадают по размеру.

— Вам удобно здесь? — Виталик оглядел палату. — Может, лучше на улице? Там скамейки, воздух свежий…

Виталик сделал рукой неловкое движение, символизирующее свежий воздух, и из портфеля угрожающе выставилась распухшая пачка листов. Рукопись из провинциальной газетной жизни. Все пьют, спят с Екатериной Егоровной, все несчастливы и слегка шовинисты.

— Я еще слишком слаб, — сказал я. — Лучше здесь. На улице сквозняки.

— Вот и отлично. — Виталик наконец справился с диктофоном. — Виктор, прежде всего хочется задать вопрос, интересующий большую часть жителей Чагинска: у нас действительно строят атомную электростанцию?

Я улыбнулся.

— Чагинск — прекрасный город, — сказал я. — Город с богатой историей, с историей, в которой было все — и подвиги, и сложные страницы, свои взлеты, свои падения. Безусловно, минувшее десятилетие выдалось нелегким, однако мы планируем переломить эту разрушительную тенденцию.

Виталий придвинул микрофон поближе.

— Но, насколько я понимаю, первоначально компания НЭКСТРАН планировала построить здесь целлюлозный комбинат. Не так ли?

— Совершенно верно, — сказал я. — Однако Алексей Степанович Светлов привык смотреть на вещи шире. Через несколько лет потребление бумаги сократится, а потребление энергии вырастет. Выигрывает тот, кто смотрит на двадцать лет вперед.

— Однако мы понимаем, что просто так нельзя вместо бумажного комбината построить атомную электростанцию, — сказал Виталий. — Это понятно всем, и играть с подобными вещами опасно.

Я вздохнул. Голова начала побаливать, возможный старик Протягин гудел и булькал, в приоткрытую дверь уже тянуло столовой, хлоркой и вечными больничными мокрыми тряпками, а из портфеля пугающе выглядывала рукопись с обмятыми углами. Я опять представил, что мог сочинить Виталик, стало грустно.

— Жители Чагинска не готовы к атомной станции, — сказал Виталик.

Наверняка у этой рукописи дебильное название.

— К атомной станции никто никогда не готов, — ответил я. — Но потом всем нравится. В АЭС много плюсов.

— Много плюсов — этого не отнять. Но есть один минус, который перевешивает все. Хотя с момента Чернобыльской аварии прошло пятнадцать лет, срок не такой уж большой, чтобы из памяти выветрилось, скорее напротив. К тому же сложно отрицать некоторый пугающий факт… Насколько мы помним, аббревиатура Чернобыльской станции — ЧАЭС…