Чагинск

Концерт продолжался. Паша вызвал на сцену зрительниц и водил с ними ручейки и хороводы, женщина в зеленом попробовала схватить меня за руку и вовлечь в круг, но тут я очнулся и вырвался и решил искать Хазина.

Пробираться сквозь толпу было тяжело, Хазин сидел на пластмассовом стуле возле ларька с мороженым. Я подошел и сел рядом. Продавщица отсутствовала, мороженого в ларе не оказалось, лишь водка в получекушках и крабовые палочки.

— Ледяная, — сказал Хазин. — Все для блага человека.

На подлокотнике кресла стояла пустая бутылочка, видимо, Хазин не стал сопротивляться.

Я пить не спешил, грызть палочки пока не хотелось.

— Все равно день пропал, — пояснил Хазин. — Когда с утра Маргарита Николаевна, ждать хорошего не приходится…

Воркутэн держал публику и, похоже, отпускать не собирался.

— Всегда этому удивлялся, — невесело промычал Хазин. — Как Божья искра может присутствовать в песне «Дневной на Халмер-Ю». Это ведь ненормально?

— Ненормально, — согласился я. — Но, с другой стороны, в этом может заключаться Его ирония.

— Все равно это ужасно, — поморщился Хазин. — Но и прекрасно. Кстати, а где этот утренний додик?

— Какой?

— Этот, Роман с саблей? Он вроде на концерт приехал.

— Может, в антракте выступит, — предположил я.

— Может. Смотри, сатрапейро приближается!

Через толпу к нам пробирался Федор. Он успел переодеться в гражданское, из кармана рубашки торчала пачка сигарет, а на лице было приветливое выражение.

— Пацаны, к вам дело. — Федор уселся рядом.

— Ну да, — сказал Хазин. — Дело надо делать.

Баблосов будет дохуа,
И улечу я на Гоа,
Такое будет вот, брателлы, фейхоа —

старался на сцене Паша. Публика выражала одобрение.

— Так вот, пацаны, фейхоа у нас такое… тьфу ты… — Федор хихикнул. — Короче, тут через час в «Дружбе» мероприятие.

Федор махнул рукой в сторону ДК.

— Банкет? — уточнил я.

— Вроде как прием. Механошин попросил вам напомнить.

— Да мы и сами…

— А теперь… ваша любимая! — выкрикнул со стороны сцены Паша. — Подпеваем, не стесняемся, подпеваем! Расчесочка-расчесочка, сгорела наша папиросочка…

— Не забудьте, — повторил Федор. — Там, кстати, тоже концерт будет.

— Еще концерт?! — Хазин ухмыльнулся. — Сводный хор имени Михаила Архангела исполнит популярные пьесы…

— Короче, я передал, — сказал Федор. — И, Витя, не нажирайтесь слишком сильно, хорошо?

— Да я и сам не буду, — пообещал Хазин. — Я же профессионал, я должен фиксировать жизнь во всех ее разнообразных гитиках. А Витенька все запишет в скрижаль!

Федор зевнул и направился к сцене.

— Про фейхоа, кстати, смешно, — сказал Хазин. — У меня есть похожие стихи, как-нибудь расскажу…

Хазин залез в морозильный ларь, достал упаковку крабовых палочек, оторвал зубами уголок, вытряхнул палочку, стал грызть. Концерт продолжался. Паша Воркутэн давал лирику, пел протяжное и душевное, про возвращение домой после долгих странствий, про тропки, ведущие назад в детство, про первоцвет и весенние протоки.

— Что-то здесь душно, — сказал я. — Может, покатаемся?

— Мы все время зачем-то катаемся… К тому же я выпил — и не сяду больше за руль…

Но это, конечно, было неправдой, за руль Хазин сел.

— Ты прав, Витя, я устал… Надо проветрить голову от всей этой филармонии, я должен быть кристально свеж для скорого журфикса…

Мы забрались в «шестерку» и отправились подальше от Центральной площади. Я предлагал на берег реки и искупаться, Хазин хотел далеко на север, в «горячие ключи и студеные логи Кологрива»; сошлись на третьих песках, однако выбраться подальше не получилось — в пяти километрах от переезда нас остановил патруль. Ругаться с милицией в пьяном виде Хазин не осмелился, мы развернулись и на обратном пути съехали к Алешкину болоту и сидели там почти час. Сначала Хазин молчал, потом не мог заткнуться про зерно и «Калевалу», потом просто фотографировал.

Болото было красиво. Над зелеными кочками поднимались мертвые, похожие на сгоревшие спички деревья, воздух дрожал от солнца и пара, за кипреем качались алые призраки. Хазин пытался поймать их на камеру, но призраки ловко уворачивались от кадра, Хазин злился.

Я вспомнил это болото. Раз Федька наврал, что в глубине Алешкина болота есть остров, на котором раньше стояла избушка золотоискателей. Мы выступили с утра и к обеду углубились километра на четыре. Никакого острова не нашли, но между болотных кочек обнаружили бочажины с застоявшейся водой. В воде обитали мелкие жучки со светящимися спинками, Федька кинулся их ловить, но только все взбаламутил, жучки разбежались…

— Город Чагинск… знаменит своими болотами, — сказал Хазин. — Мне кажется, надо потребовать компенсацию… Смотри, вон еще!

Хазин вскинул камеру и сделал несколько снимков. Он заполнил все карты памяти, но так и не смог поймать ни одного призрака.

— Надо вернуться сюда завтра, — сказал Хазин. — Здесь интересное место. Знаешь, Витенька, я недооценивал этот город, здесь не все так паршиво.

— С утра он тебе не нравился, — напомнил я.