Чай и водка в истории России

Чай был завезен в Россию в период самого чудовищного, в буквальном смысле повального пьянства русского народа. Правительство Михаила Романова, пришедшее к власти после Смутного времени в разорённой, нищей, неустроенной стране и к тому же проигравшее новую войну с Польшей, чувствовало себя неуверенно, заискивало перед войском и перед церковью и вынуждено было как-то отвлекать народ, которому было просто не в состоянии предоставить сносную жизнь. Вот почему правительство Михаила Федоровича пошло фактически на полную отмену государственной водочной монополии, отдав производство водки в полную собственность недобросовестных целовальников, купцов и предоставив фактически свободу самогонщикам, поручив всецело надзор за ними самой низшей ступени полиции, которая сама вступала в сделку с самогонщиками и брала с них вместо налога взятки. Страдала государственная казна, страдал народ, но слабый царь терпел, боясь любого изменения сложившегося положения, чтобы не подорвать свои и без того шаткие позиции. Неудивительно, что народ в таких условиях попросту спивался.

Вот что писал о тогдашней обстановке прибывший в 1634 году в Россию немецкий путешественник и дипломат Олеарий: «Пьянство и праздность ведут к самому циничному разврату в стране. На пирах женщины напиваются до потери сознания, как и мужчины, и в таком состоянии валятся на пол спать вповалку вместе с мужчинами. Подобное же пьянство и разврат царят и в среде богомольцев, паломников. Однажды, – писал далее Олеарий, – на моих глазах из кабака вышел совершенно голый человек (пропивший свою одежду и обувь), сорвал на дороге пучок собачьей ромашки и, закрывая им свою наготу, весело, с песнями отправился домой как ни в чём не бывало».

Именно в этот период повального пьянства (термин этот, как видим, в нашем языке возник не случайно!) посол России в Монголии Василий Старков привез в 1638 году царю подарок – китайский чай, который был торжественно опробован за царским столом боярами и… как ни странно, сразу же понравился. А спустя 35 лет после этого события в Москве, в торговых рядах на Красной площади уже можно было купить китайский чай у сидельцев лавок каждому, кто имел достаточно денег. Постепенно привоз чая в Москву стал массовым и постоянным, и чай неуклонно в связи с расширявшимся спросом дешевел…

Удивительным было то, что как раз в Москве, а затем и во всей Великороссии, в Центральной России чай с каждым десятилетием завоевывал себе всё шире народное признание. А в XIX веке, когда в России была заведена статистика, выяснилось ещё и то, что чай систематически способен вытеснять водку и сокращать распространение пьянства, ибо наглядно было доказано, что там, где возникают народные дешёвые чайные, всё меньше и меньше чувствуется влияние кабака.

Не проник чай только на Украину и в Белоруссию – ни в XVII, ни в XVIII, ни в XIX веках. И поэтому уже в начале XIX века чай считался в народе именно национальным русским напитком.

Во всяком случае, простые русские люди, не ведавшие ничего о чае и его истории, а привыкшие, как и их деды и отцы, просто покупать его у купцов в лавчонках, простодушно считали чай «русским товаром», хотя и слыхали, что привезен он издалека, через Сибирь.

Конечно, существовали социальные нюансы при потреблении чая в России: дворянство употребляло дорогие, высшие, редкие подчас даже в самом Китае сорта, приобретало и ароматизированные чаи английской обработки, ввозимые через Западную Европу. Купечество отличалось тем, что любило не только крепкие, «караванной доставки» чаи, но и поглощало большое количество чая в течение суток, хотя и не столь крутой заварки, как в дворянской среде. Что же касается простого люда, то он пил чаи погрубее и попроще, но всё-таки старался употреблять натуральные чаи, а не фальсифицированные, поддельные, которые были распространены в нищенской, люмпенской, бродяжнической среде. Недоброкачественный чай находил сбыт лишь там, где была случайная, непостоянная, быстро меняющаяся публика, – в трактирах, на постоялых дворах, в станционных буфетах, в рыночных чайных, в меблированных комнатах и тому подобных полуприличных «общественных местах».