Чай из белой розы. История моего выздоровления

И снова пауза. Альберт Григорьевич вздыхал, голова его склонялась, словно на нее давило что-то сверху. Он выглядел растерянным и чересчур взволнованным, как будто на минутку я стала для него не просто пациенткой, а дочерью. Но в то же время был сосредоточен и серьезен. Я видела его искреннее участие, понимание, желание помочь.

– Первичный очаг у тебя в легком, – доктор прервал тягостное молчание. – А опухоль в глазу – это метастазы. Ох, Светлана, как же так, как же так…

– Ну, вот как-то так. Я не специально, – слегка улыбнулась. – Меня вылечат?

Опять повисла пауза. В ответ я не услышала того, что мне хотелось бы.

– Буду благодарна, если вы порекомендуете какие-то конкретные онкологические центры Москвы, где лечат такие случаи. Я готова хоть сейчас туда поехать. Жить очень хочу, – я с надеждой смотрела в глаза онколога.

– Девочка моя, ты молодая, красивая, умная, ты достойна самого лучшего! Ты достойна всего! – Альберт Григорьевич снова тяжело вздохнул. – И лечиться бесплатно, и жить. Сейчас необходимо сдать анализы. Сделать бронхоскопию, ЭКГ, УЗИ, КТ легких и головного мозга. А после со всеми результатами поедешь в диспансер покрупнее к онкологам. Проси у них направление в Москву. Может быть, там тебе и помогут, – доктор смотрел на меня с сочувствием, но в его взгляде как будто читалась обреченность.

Альберт Григорьевич объяснил, что по медицинскому протоколу они обязаны в течение десяти дней полностью обследовать «подозреваемого» или «свежевыявленного» больного. Затем направить его в диспансер покрупнее для подтверждения диагноза. Либо для его опровержения.

Впервые за много лет я открыто услышала, что врачи что-то обязаны и следуют правилам. Удивительно, но факт. Очереди раздвигаются, места и время находятся. Нет, я не попала на исследование вместо кого-то, кто уже давно ждет. Просто на такие случаи, как мой, по всей видимости, существует резерв. А может, и обед с личным временем.

И действительно, благодаря профессиональному подходу онколога, к одиннадцатому июня у меня на руках имелись все необходимые результаты исследований. И направление в диспансер покрупнее, с записью на прием шестнадцатого июня.

Это было только начало. А потом события разворачивались как в сказке: чем дальше, тем больше испытаний, изменений и приключений.

Альберт Григорьевич, вы не представляете, как часто ваши слова, тогда, в самом начале пути, придавали мне стимул смело идти и открывать необходимые двери! Низкий вам поклон.

По дороге домой в голове снова всплыл снимок с изображением опухоли. Она что-то напоминала. Отмотав некоторые события назад, я поняла, что именно видела за месяц до этого. Опухоль походила на каракатицу, которая мелькала перед моим левым глазом. Чернильную, вязкую, расползающуюся в разные стороны. Не могу сказать, что сильно удивилась такому совпадению. Сложилось впечатление, будто я знала обо всем заранее, но не сопоставляла с собой. Словно кто-то сверху говорил мне: «Ну наконец-то – дошло. Ведь это было очевидно!»

Вечером за ужином я поделилась открытием с мамой. Она изумилась. По телевизору в то время шел какой-то фильм. Меня привлек громкий звук, и я повернула голову. Внизу экрана бегущей строкой шел текст: «Гуляй, Вася!»

– О, точно! Это про каракатицу! – я засмеялась, а на лице у мамы появилась непонимающая улыбка. – Гуляй, каракатица Вася! Благодарю, что навестила меня, но дальше я сама! Прощай!

Перед глазами возникла картинка: каракатица Вася и все, что с ней связано, разлеглась передо мной на полу. Почему-то на ней была надета неясного цвета юбка в крупный горох и треуголка из газеты советских времен. И почему-то у нее имелся только один глаз – притом постоянно моргающий. Мне показалось, она сама не рада, что очутилась здесь. Подрагивала, как при ознобе, билась в конвульсиях. Судорожно вздыхала, как бы говоря, мол, поняла-поняла, ухожу восвояси. «Да, – отвечала я, поглядывая на нее сверху-вниз, – гуляй… Я благодарю тебя, но… Катись на все четыре стороны, дорогуша. Без обид».

«Есть я, и есть Вася, но мы теперь врозь», – подумалось мне. Действительно, было забавно. Напряжение ушло. Появилось чувство легкости, как если бы я сняла с себя тонну одежды.

Опасное смертельное заболевание вмиг стало всего лишь нелепой каракатицей. Страх отступил, он остался лежать на полу вместе с Васей. Мама тоже искренне смеялась.

На следующий день я позвонила Кристине и рассказала о своей выдумке. Она расхохоталась. Всякий раз, когда созванивались, подруга непременно спрашивала: «Ну, как там Васек? Не исчезла ли насовсем?», и мы смеялись.

С того времени так и пошло – есть каракатица Вася, с которой я уже попрощалась, но нет опухоли. И потом, стоило мне только подумать о раке, сразу всплывал чудной образ, который помогал проще относиться к смертельной болезни.