Чай с Грейс Келли

– Эй… Нет, нет, мы поедем в другое место! – поправился он, испуганный ее бледностью. – На Ниагарский водопад, если тебе там больше нравится. Или в Майами! В Париж! Париж меня тоже устроит.

Тыльной стороной ладони она поспешно вытерла веки, потому что уже прибежали девушки.

– Пакет? Пакет? – толкались они, сгорая от любопытства.

Хэдли сняла с вешалки свой тренч, курточку и шарфик Огдена и убежала.

– Большой пакет?

– Очень большой пакет?

– Кому?

– От кого?

Черити повернулась к ним спиной и засеменила в кухню под полным сожаления взглядом Слоана Кросетти.

– Не такой уж большой, – отметила Эчика. – Но все-таки подарок.

Сверток был размером с обувную коробку. Розовый картон перевязан белой бархатной ленточкой. Лес пальцев жадно тянулся к посылке, а молодой рассыльный спрятал визитную карточку под пилотку.

– Первая, кто угадает, – сказал он, – получит…

Он отвлекался как мог, но несчастное лицо Черити так и стояло перед глазами. Он ломал голову, какую же промашку совершил. Урсула выхватила у него карточку.

– Пинок под зад! – фыркнула она.

Он отдал ей сверток и удалился, щелкнув пальцами по пилотке. Улыбке шутника-рассыльного не суждено было продержаться долго.

– Пейдж! – крикнула Эчика, закрывая дверь. – Это тебе.

Пейдж недоверчиво вытаращила глаза.

– Наверно, ошибка.

Никто никогда не присылал ей подарков. Такие посылки чаще всего получала Шик с ее тысячей воздыхателей.

– Пейдж Гиббс, – прочла Урсула, держа перед глазами карточку.

– Наверно, это другая Пейдж Гиббс.

– Пансион «Джибуле». Западная 78-я улица. Нью-Йорк.

– Наверно, это другой Нью-Йорк.

– Если это норковое манто, то оно неподходящего размера, – обронила Шик, величаво развернувшись.

Она тоже верила, надеялась… отчаянно. На короткий миг.

Проглотив ком в горле, она вернулась в столовую. Огден, уткнувшись носом в чашку, рассматривал клоунов на лыжах в пенке какао. Хэдли, размахивая шарфиком и курточкой, подбежала и заторопила его.

– Тл-ле-е-ек, – ответил он.

– Что значат эти «тл-ле-ек»? – спросила Шик, потирая ноющий висок. – Черт побери, почему этот мальчишка с утра твердит «тл-ле-ек»?

– Он подражает выключателю на втором этаже, – улыбнулась Хэдли. – Его это забавляет. Огден, поторопимся?

– Почему он не говорит «мама» или «папа», как все большие дети?

Хэдли промолчала. Шик чувствовала себя усталой и недовольной. Смех и взрывы веселья долетали до нее из холла. Кончиками пальца Шик стерла складочку между бровями.

– Он мог бы называть тебя «тетя», – снова заговорила она. – Что в этом трудного, «те-тя».

– Наверно, ему просто не хочется, – мягко ответила Хэдли.

3. Dear hearts and gentle people [17]

Огден покончил с какао. Поглядывая на часы, Хэдли умыла его над раковиной, застегнула курточку. Скорее, скорее, перчатки, шляпа, сумочка!

В холле Урсула и Эчика сучили ногами и подпрыгивали, как блошки под вешалкой. Жестами героинь немого кино они изображали поочередно кому и обморок. Пейдж, близкая к обмороку по-настоящему, гладила щеку веткой белых орхидей.

– Личное приглашение! От ее преподавателя! – щебетала Урсула, чеканя каждое слово. – Ее Аттилы из Актерской студии!

– Не может быть! – весело воскликнула Хэдли, мыслями уже далеко.

– Ставлю ужин с Кэри Грантом, ты никогда не догадаешься, куда приглашает ее это чудовище, этот жуткий тип!

Хэдли удержала Огдена, который хотел погрызть орхидеи.

– На премьеру… премьеру…

– На какую премьеру, черт возьми?

– «Саут Пасифи-и-и-ик»

Девушки рассыпались с визгом, делая вид, что падают в обморок вповалку среди кучи свалившихся с вешалки пальто, прямо под вышивкой в рамке, где синими буквами показывала зубы доктрина пансиона:

ПАНСИОН ДЛЯ ДАМ

Господа, бойфренды и женихи (официальные и прочие) в комнаты, в коридоры и на лестничную площадку не допускаются.

В ИСКЛЮЧИТЕЛЬНЫХ СЛУЧАЯХ ЗА РАЗРЕШЕНИЕМ НА ВИЗИТ ОБРАЩАЙТЕСЬ В ДИРЕКЦИЮ

Пейдж жестко приземлилась. Это значит, что она встала.

– Я отошлю эту коробку назад. Я не могу ее принять.

Из-под вороха пальто зазвучали энергичные протесты:

– Орхидеи назад не отсылают!

– Что подумает твой дорогой Лестер Лэнг?

– Что он подумает, если я ему это позволю? – парировала Пейдж.

– Что ты любишь цветы. Что же еще?

Пейдж покружилась на месте, кусая большой палец.

– Я ни за что не хочу, чтобы он подумал… Решено, я их отсылаю.

Она открыла дверь, чтобы позвать рассыльного (который давно покинул 78-ю улицу), но Эчика с недюжинной силой втянула ее назад за шиворот, а Урсула захлопнула дверь.

– Не будь такой благородной, – сказала одна. – Не отказывайся от бродвейской премьеры.

– Даже Армия спасения принимает подарки, – подхватила другая.

Пейдж молчала. Почему бы и нет, в конце концов…

– Можно мне пройти? – попросила Хэдли – она вернулась, запыхавшись после погони за Огденом.

Остальные снова попадали на кучу пальто и зонтиков, хихикая и взвизгивая. Именно эту минуту выбрал телефон на стене, чтобы проснуться.