Чай с Казановой

– Потому что мать сказала моему мужчине, чтобы он перестал со мной встречаться, и он перестал. Вот почему я злюсь… Вот почему долго не могла быть с мужчинами, вот почему тебя наняла, чтобы выбить это из головы… А теперь… не знаю, как выкинуть из головы тебя!– я нервно повысила голос, отвернулась и сжала плечи от пронзительного звона в груди. Больно признавать эту слабость, не имея надежды на будущее.

Артем подошел и за плечи повернул меня к себе. Я уронила сумку и закрыла лицо ладонями: не хотела видеть его, и так было легче не заплакать.

– Тебе и не нужно было никого нанимать: ты очень красивая женщина…– мягко коснулся он моих волос над ухом.

– Может, для тебя все просто… ты вон какой мачо,– отстранилась я и сердито окинула его сверху вниз.– А у меня так не получалось… Потому что я не могла позволить себе всякого, кто пускал слюни в мою сторону. Я хочу чувствовать себя спокойной рядом с мужчиной! И, да, я сама виновата, что боюсь, не подпускаю никого, но больше никогда никому не позволю так к себе относиться…

– Майя…– помрачнело лицо Артема, но я не дала ему продолжить, резко подняв ладонь.

– Я хотела с тобой поговорить, когда ты вернешься. Думала, мы как-то разберемся в том, что между нами происходит… Но я просто забыла, откуда ты взялся и для чего мы познакомились… Ты же ненастоящий, и ошейник у тебя платиновый,– с горьким сожалением вздохнула я.– Я немного заигралась, поверила, что ты можешь дать мне что-то важное в жизни… Но снова ошиблась… Мне надо домой!..

Разрываемая отчаянием, но держа лицо, я схватила телефон, сумку и повернулась в сторону проема. Однако Артем уверенно преградил путь и, яростно играя желваками, долго всматривался в мое лицо.

Я не осмеливалась посмотреть в глаза – боялась увидеть то, во что не хотела верить, но и отринуть это не получалось.

– Я расскажу тебе… Только не уходи… Я давно об этом ни с кем не говорил… Запечатал надолго,– заговорил Артем совсем чужим голосом – надломленным, бесцветным. И на лице его отразилось столько боли и смирения, что мое сердце пропустило удар и будто замерло в сочувственном ожидании.

Он мягко взял меня за руку и отвел в гостиную. Посадил на диван и сел передо мной в кресло. Я видела, что ему очень тяжело начать, как он борется сам с собой, – человек, который не привык быть открытым или совсем не умеющий им быть. Один голос нашептывал: «Оставь ты этого неудачника и беги, пока тебе не навешали лапши на уши…», другой – приказывал остаться и вежливо выслушать. И я решила послушать второй.

– Тебя, наверное, удивило мое поведение при матери… Не представляешь, чего стоит сдерживаться… Но с ней нельзя пререкаться, спорить, грубить, ставить на место… Она попросту не услышит, а последствия будут непредсказуемые…

– Любого можно поставить на место!– непримиримо возразила я.

– У матери биполярное расстройство* с осложнениями. Она либо в жесткой депрессии, либо в возбуждении, чаще всего в агрессивном. Иногда у нее возникает навязчивое желание поставить всех на место и утвердить свой порядок во всем. Ей кажется, что она абсолютно права – это ничем не исправить. Это болезнь… мания. В такую фазу она воспринимает любой отказ или неповиновение, как нечто, направленное против нее. Чужие мнения, утверждения, не совпадающие с ее, только выводят из себя, вызывают неконтролируемую агрессию, безрассудные поступки. И никогда не угадаешь, чем не угодишь…

Кажется, я не дышала с первых слов откровения. Осознать такую проблему сразу не получалось. Женщина выглядела абсолютно нормальной, просто отвратительно бесцеремонной. Но, насколько я могла видеть, Артем ничего не выдумывал. Он говорил слишком уверенно, хотя голос был напряжен, словно колючая проволока стягивала горло, и не смотрел на меня, утонув взглядом в стене за мной.

– Это не лечится?– я с неясным сочувствием придвинулась к краю сиденья и подтянула одно колено к себе.

– Лечится, если регулярно сидеть на препаратах, которые поддерживают баланс нейромедиаторов… Это целая программа лечения, которую периодически нужно корректировать. Мать почти нормальный человек, когда принимает препараты. Живет, радуется жизни, характер, конечно, тот еще, и прошлое ее до сих пор гнетет. Иногда она отказывается принимать их, считая, что здорова, и ее снова швыряет из одного состояния в другое… Уравновесить заново трудно, особенно если постоянно что-то или кто-то раздражает… Я упустил момент, когда ездил растаможивать байки. Голова была занята бизнесом… кризис – будь он неладен. Она вроде бы была в порядке. Оставил приглядывать за ней медсестру, а мать кто-то вывел из себя, она сожгла весь запас препаратов и половину приусадебного участка. Говорит, выжигала следы того, кто приходил…