Чай всегда в четыре

И всё то время, пока она колебалась, ей ни разу не приходило в голову пригласить Джулиана Сингха. Он был умён (или, может быть, дело было в британском акценте). И он был тонок (или, может быть, дело было в британском акценте). Но Джулиан Сингх был слишком далёк от Большой земли. Он был остров. Сам по себе. Не командный игрок. Вот у Хэма Кнаппа были лидерские качества. И друзья. А Джулиан был совсем один. Как тогда, в первый школьный день, когда он стоял – один-одинёшенек – перед доской с надписью «калека».

В день, когда Эпифанскую среднюю школу пригласили на дневной показ «Энни», миссис Олински поехала в старшую школу на своём минивэне и прибыла раньше, чем школьный автобус. Она подождала у ступенек автобуса, пока все дети выйдут. Увидела, как Джулиан Сингх протолкался вперёд, слетел по ступенькам – и исчез, как сквозь землю провалился. Ей не хотелось кричать ему вслед – куда, спрашивается, кричать, сквозь землю? Не хотелось, чтобы все вокруг (особенно другие учителя) подумали, будто она не в состоянии управиться со своими шестиклассниками. Миссис Олински сердилась на Джулиана Сингха. В зале она принялась было искать его взглядом, но вскоре свет погасили и началось представление.

На сцене появился Сэнди, и тут из той части зала, где сидел класс миссис Олински, раздались громкие хлопки и скандирование «Гафф! Гафф! Гафф!». С места, где она сидела, – это было место для инвалидов, ближе к выходу, – ей не было видно, кто именно это затеял, но она точно знала: это кто-то из её шестиклассников. Знала – и сердилась. Миссис Олински проявляла большую терпимость к шалостям. Но шалость шалости рознь. В этой шалости не было игры, веселья. В ней был злой умысел и низость. Кто-то из её класса повёл себя ужасно низко.

Когда в зале зажёгся свет, когда миссис Рейнолдс вылетела на сцену и стала распекать публику, миссис Олински подъехала поближе к своим ученикам. С неприятным ощущением в животе она вглядывалась в лица, одно за другим. Словно курсор на экране компьютера, её взгляд двигался по первому ряду, потом по второму – и вдруг застыл. А пульс участился. Она поняла. Увидела и сразу поняла. У неё не было доказательств, и она знала, что никогда их не получит. Но она поняла. Поняла, кто устроил тарарам и чуть не сорвал спектакль.

И ещё поняла: она ни за что не предложит Хэмилтону Кнаппу стать четвёртым игроком команды.

И в тот самый день она впервые пила чай в Силлингтон-хаузе.

Маргарет Дрейпер-Даймондстейн, должно быть, ждала у окна. Потому что не успела миссис Олински остановить свой минивэн, как её старая добрая подруга выбежала навстречу. На Маргарет был спортивный костюм и больше ничего – ни пальто, ни куртки. Ветер с озера налетал порывами, и Маргарет обхватила себя за локти и приплясывала на месте, ожидая, пока откроется дверь минивэна. Марджи Даймондстейн протянула руки в машину, а Эва-Мари Олински протянула руки из машины, и подруги обнялись.

А потом раздался голос:

– Привет, ба.

– Итан? Это ты? – спросила Маргарет.

– Ага. Я. Итан.

– Вылезай, и дай я на тебя посмотрю.

Итан выбрался из минивэна и встал перед бабушкой. Пока Маргарет не притянула его к себе, он выглядел неуклюже, и это было трогательно. Эва-Мари Олински смотрела, как безвольно свисают его руки, как они торчат из рукавов, точно портновские линейки, – он явно вырос с тех пор, как ему купили эту куртку. Наконец Итан медленно поднял руки и сомкнул у бабушки за спиной, а она опустила подбородок ему на макушку, закрыла глаза и вдохнула запах его светлых мягких волос, и потом отступила на шаг, чтобы получше рассмотреть внука.

– Ты вырос с лета, – сказала она.

– Я знаю, – ответил он и вытянул руки вперёд. – Не поверишь, всего месяц назад эти рукава закрывали мне кончики пальцев.

– Не поверю, – со смехом подтвердила Маргарет.

– Я так и думал.

Надя выждала, пока они отойдут на шажок друг от друга, и только потом сказала:

– Привет, Маргарет.

– Надя! – воскликнула Маргарет. – Вот это сюрприз. Эва-Мари, то есть миссис Олински, и твоя учительница тоже?

– Да, Маргарет, – ответила Надя.

В этот момент из Силлингтон-хауза вышел худощавый мужчина с густыми седыми бровями. Он упёр руки в бока, осмотрелся, увидел Надю – и бегом бросился к ней.

– Надя! Надя! – Он крепко обнял её и успел несколько раз поцеловать в макушку, пока между ними не ввинтилась Джинджер. – Я и не надеялся, что увижу тебя прямо сегодня!

– Дедушка, – сказала Надя, – знаешь, Джинджер у нас звезда сцены. Она великолепная актриса.

– Не сомневаюсь, – ответил её дедушка. – Джинджер ведь гений. Завтра вечером мы в этом убедимся. Мы все пойдём на премьеру. Вместе с твоей мамой.

– Я знаю! – сказала Надя с очень довольным видом.