Чай всегда в четыре

Все встали и хлопали в такт, скандируя: «Сэн-ди, Сэн-ди, Сэн-ди!» А Кнапп и Лорд завели своё: «Гафф! Гафф! Гафф!» – и вскоре публика превратилась в двухголосный хор: половина зала распевала «Сэн-ди», а вторая половина отвечала «Гафф, гафф!» – с таким пылом, словно всё это происходило не в театре, а на футбольном стадионе. Наконец занавес упал, в зале зажёгся свет, скандирование постепенно сошло на нет, а Кнапп и Лорд обменялись довольными взглядами.

Миссис Рейнолдс с микрофоном в руке вышла на сцену, встала перед занавесом и прошипела в микрофон:

– Вс-с-сем с-с-сесть!

Ответом ей стало глухое «бум-бум-бум-бум» – звук, с которым сотни поп опустились на сиденья.

Миссис Рейнолдс дождалась, пока в зале станет тихо. Тишина была какая-то растерянная.

– Быть хорошими зрителями – это часть того, чему мы учимся в хорошем театре. Вы сегодня не были хорошими зрителями. Вы были очень, очень плохими. Мне жаль, что вы до сих пор не научились себя вести. Мне стыдно за вас, потому что я вижу, что самим вам за себя не стыдно. Начните исправляться прямо сейчас – покиньте этот зал тихо и организованно.

Старшеклассники встали в конце каждого третьего ряда. Пристыжённые зрители поднимались с мест и шли к выходу молча, не спеша и не толкаясь. К тому моменту, как мы с Итаном добрались до дверей, зал уже изрядно опустел. Рядом с выходом сидела в своей коляске миссис Олински.

– Джулиан! – окликнула она меня. – Джулиан Сингх! Подойди ко мне на минутку. Ты мне нужен.

Она что, видела, как я пробирался за кулисы? А может, она думает, что это я устроил тарарам в зале? Тогда мне конец, подумал я. Меня исключат из школы, подумал я. Как я призна́юсь в этом папе?

Миссис Олински сказала:

– Я слышала, у вас в Силлингтон-хаузе ожидаются гости?

– Да, мэм. Мистер и миссис Даймондстейн должны были уже прибыть.

– Миссис Даймондстейн – моя давнишняя подруга. Она пригласила меня заехать и познакомиться с её супругом. Как ты смотришь на то, чтобы я подвезла тебя домой? – спросила она.

От облегчения я утратил дар речи и только закивал, как те игрушечные зверушки, которых американцы любят ставить у заднего окна своих автомобилей.

– А можно мне с вами? – спросил Итан. – Миссис Даймондстейн – это моя бабушка Дрейпер.

– Да, действительно. Я чуть не забыла. Конечно можно, Итан.

– Давайте я схожу за кулисы и позову Надю, – предложил Итан. – Мистер Даймондстейн – это её дедушка.

Миссис Олински рассмеялась:

– Похоже, весь наш шестой класс – одна счастливая семья. Беги и скажи Наде, чтобы шла прямо к моей машине.

– А можно и я с вами? – послышалось рядом.

– Ты, Ноа? А ты-то на каком основании? – спросила миссис Олински.

– Я? Вы спрашиваете, на каком основании я хочу поехать с вами? Я правильно понимаю ваш вопрос?

Миссис Олински с терпеливой улыбкой ждала ответа.

– Так вот, миссис Олински. На самом веском основании! Вот вам факт: я был шафером на свадьбе Надиного дедушки и Итановой бабушки.

Миссис Олински расхохоталась.

– Что, правда?

– Чистая правда. Я вам всё расскажу. Не жалея подробностей.

– В таком случае, Ноа, ты просто обязан поехать с нами, – сказала, смеясь, миссис Олински.

Ноа обрадовался.

– Всегда мечтал прокатиться на инвалидной машине! Всю жизнь хотел увидеть, как человек с инвалидностью, вроде вас, управляется с тормозами и жмёт на педаль газа.

– Не сказала бы, что я жму на педаль газа, – заметила миссис Олински.

– Вот именно! – воскликнул Ноа. – Именно это я и хочу увидеть! Именно как вы газуете.

Миссис Олински сказала:

– Это либо самый честный, либо самый нечестный ответ, какой я слышала в жизни. Нужно предупредить водителя автобуса, что я сама отвезу ваши душеньки домой.

Почему она так выразилась – «душеньки»? Да ещё и улыбается. Она знает, что мы – Души? Но как она узнала?

Ноа поймал мой взгляд и быстро сменил тему:

– Миссис Олински, Джинджер тоже поедет с вами! Если, конечно, вы не возражаете. Ведь в вашем автомобиле не требуется особых приспособлений для транспортировки животных, и это большая удача. Например, если бы Джинджер была собакой-поводырём…

– Ноа, – перебила его миссис Олински, – беги к автобусу и скажи миссис Коршак, что я буду через минуту. У меня для неё сообщение.

– Я с удовольствием передам ей ваше сообщение, миссис Олински.

– Не сомневаюсь, что ты с удовольствием его передашь, но это не просто сообщение – это разрешение, и дать его могу я, а ты не можешь.

Ноа побежал вдоль ряда жёлтых автобусов, а миссис Олински поехала за ним следом.

Тогда, за кулисами, был момент, когда я чуть было не поддался искушению оставить отравленное печенье на съедение Арнольду. Это был тот самый момент, когда я подумал, что хорошо бы поквитаться с Фролихом и Кнаппом. Но потом я всё же сумел мысленно отделить Фролиха от Кнаппа, а Арнольда – от них обоих, и тогда я сгрёб со стола с реквизитом отравленное печенье и опустил в правый карман. И заменил нормальными печеньицами Джинджер, из левого кармана, – а в левом кармане они оказались, когда я вытащил их из Надиной сумки с реквизитом.

И сейчас отравленное печенье по-прежнему лежало у меня в правом кармане.