Чайки садятся на воду

Шулепов сидел в штурманской рубке, листал лоции и делал вид, что действия вахтенного помощника его не интересуют. Однако Тимофей понимал, что сидит здесь Шулепов неспроста. «Не доверяет он еще мне, вот и сидит тут как сыч, — думал Тимофей. — Что ж, сиди, а я буду делать свое дело».

Когда на мостике появился второй помощник капитана Сергей Кравчук, Тимофей с удивлением посмотрел на часы — как быстро прошла вахта! Только что заступил, и вот уже надо сдавать ее, четыре часа, оказывается, уже пролетели.

Капитан проверил записи Тимофея в вахтенном журнале и приказал Кравчуку вести точные наблюдения за разницей в счислимом и обсервованном местах судна.

— Детали вам разъяснит Тимофей Андреевич. Дело важное, и прошу вас отнестись к нему со всей серьезностью.

Шулепов ушел.

Кравчук недоверчиво полистал тетрадь с записями Тимофея.

— Это что такое? Для чего?

Тимофей объяснил.

Кравчук свистнул.

— Я, конечно, буду помогать тебе, но к чему все это? Плавание у нас вдоль берегов, кругом маяки, а то и радиомаяки. Локатор вот скоро поставят.

Тимофей сбивчиво принялся доказывать товарищу пользу наблюдений над течением. Кравчук поморщился.

— Брось, Тима. Это все теория. Ну кому нужны твои графики на такой короткой регулярной линии?

Тимофей опешил.

— Да мне просто интересно: можно ли такой график сделать?

— Тебе интересно, а нам лишний хомут на шею, лишние хлопоты.

— Так ведь и капитан считает, что надо попробовать, — растерянно оправдывался Тимофей.

Кравчук продолжал напирать:

— Вот чудак. Я же с тобой говорю, а ты за капитана прячешься. Потом, смотри, вот лежат лоции, таблицы приливов, атлас течений — бери их и, если уж тебе так требуется научно снос рассчитать, рассчитывай. Но кому это нужно? Всегда мы на глазок определяем снос, и получалось не хуже.

Глаза Тимофея загорелись.

— Ага! На глазок! А надо точно. Для чего же нас учили?

— Какая наука в каботаже? — искренне изумился Кравчук. — Кому она нужна? И так забот по службе полный рот, а тут еще…

— Ну, знаешь, — начал раздражаться Тимофей, — если ты считаешь, что это нужно лично мне, тогда лучше сразу откажись. Я сам все сделаю.

Кравчук усмехнулся.

— Ладно, ты в бутылку-то не лезь. Больно обидчив. Я же тебе свои сомнения высказываю, а ты сразу «обойдусь», «не привык». Цитату из Крузенштерна вон разыскал, вывесил.

— Это не я. Капитан подсказал ее и попросил написать и повесить здесь.

— Ну, значит, в точку попал ты, Тимка, ох-хо-хо, никуда, видно, не денешься, придется гнуть спину на третьего помощника. У-у! Эксплуататор! — ткнул он кулаком в спину Тимофея.

Тимофей рассмеялся.

— Дошло наконец! Имей в виду, любая попытка бунтовать будет подавлена силой. А если не будешь выполнять положенную норму наблюдений на вахте, посадим на хлеб и воду. У нас с капитаном на этот счет строго, понял?

— Так точно, вашескородь! — выпучил глаза Кравчук. — Не извольте сумлеваться!

— То-то, — Тимофей шутливо погладил Кравчука по голове.

— Ты ведь умненький мальчик, в школе на пятерки, поди, учился?

Эти два молодых парня откровенно дурачились, радуясь тому, что поняли друг друга.

Когда утром Тимофей вышел на мостик и принял вахту от старпома Ильи Ивановича Долидзева, тот передал ему вахтенный журнал и тетрадь.

— Все записи занесены мной сюда по графикам. Правильно?

Он не задавал вопросов «зачем?» и «почему?», а принял задание капитана как должное и выполнил его как еще одну штурманскую обязанность. Тимофей посмотрел заполненные старпомом таблицы и кивнул.

— Все верно, Илья Иванович, большое спасибо.

Долидзев пристально посмотрел на Тимофея и, уже уходя с мостика, сказал:

— Штурманское мышление у вас есть, очень приятно отметить, только не зазнавайтесь.

Этот вечно озабоченный хлопотами по судну человек был, в сущности, мало знаком с Тимофеем. И тем не менее счел нужным похвалить. «Какой чуткий и отзывчивый человек, — растроганно думал о старпоме Тимофей. — Хотя тоже, наверное, думает, что я виноват в том, что капитан заставил всех штурманов принять участие в наблюдениях за течением. Может, ничего из моих хлопот и не получится. Ну и что же? Меня же от этого не убудет. А Кравчук поругается, поругается да и перестанет…»

*

В течение лета Тимофей редко покидал борт парохода. С приходом в Мурманск заступал каждый раз на береговую суточную вахту. Зато в порту Лиесме он был свободен от вахт и от всех штурманских обязанностей — там вахту несли другие штурманы, а Тимофей отдыхал, отсыпался и до одурения сидел в штурманской рубке, пытаясь разобраться в наблюдениях над течением и хотя бы приблизительно систематизировать их. Но чем больше накапливалось фактов, тем больше впадал в уныние Тимофей — системы не получалось.

Временами хотелось выбросить за борт эту груду карточек с длинными колонками цифр и специфических терминов, выбросить и перестать чувствовать себя рабом этих карточек, намертво прикованным к ним толстой цепью.

Ох, как хотелось освободиться, наконец, от кошмара цифр, никак не желающих сходиться в стройную систему таблиц!

А тут и капитан начал вдруг проявлять повышенный интерес к работе Таволжанова.