Чайки садятся на воду

Было позднее время. В кабинете начальника пароходства Николая Ивановича Бурмистрова горел яркий свет. За большим столом сидели двое. Сидели они, судя по всему, уже много времени — пепельница была набита окурками. Опустевший кофейник и чашки были сдвинуты в сторону. Лица собеседников были усталыми и злыми.

— Ну что ты привязался ко мне? Что ты мне душу на кулак свой мотаешь? — сердито спрашивал Бурмистров.

— Да ты пойми, Николай, он штурман по призванию. По призванию, а не только по диплому!

— Ну и что?

— Опять двадцать пять! Да я тебе второй час твержу, надо ему дорогу давать. Дай возможность выдвинуть парня. Возьми у меня второго, я на его место поставлю Таволжанова, а третьим помощником любого возьму, кого пришлешь.

— Куда я его возьму? Что у меня, сто пароходов, что ли? Сам знаешь, нет у меня вакансий сейчас. Я ведь насчет второго сам тебе сказал: ему надо дать самостоятельную работу. Но сегодня ее еще нет.

— А ты поищи.

— Вот черт упрямый! Я же тебе русским языком говорю — не могу.

— Ты не кипи, не кипи. Не самовар ведь, а начальник.

— Да ведь твой Таволжанов только начал плавать, диплом получил всего полгода назад. Пусть пооботрется, приобвыкнет, навык приобретет.

— Неповоротливым ты стал, Колька… Обюрократился, что ли? Этому я тебя учил? Боишься всего… Чего бояться-то? Парень энергичный, с головой, жадный до штурманского дела, вот и давай ему простор, двигай его смелей! Тебе же скоро капитанов много потребуется, пароходы-то новые строятся ведь. Где ты капитанов возьмешь? А тут, понимаешь, свои кадры перспективные. Так нет же, добра не понимает человек…

— Ты меня не подталкивай! Как-нибудь без тебя разберусь, кого в капитаны брать и откуда.

Оба замолчали.

Бом! — гулко пробили часы в приемной.

— Ну, чего сидишь? Иди давай, иди. Не тяни из меня жилы. Мне завтра с утра в обком с докладом являться, а туда с ясной головой ходят.

— Не уйду. Подпиши приказ, и я сам отведу тебя под руки домой, ботинки с тебя сниму и спать уложу. Я ручаюсь за этого парня головой. Ты что, мне не веришь?

— Да верю я тебе, верю!

— Ну, так какого же черта меня здесь столько времени выдерживаешь?

Бурмистров широко открыл глаза и вдруг расхохотался.

— Вот это номер! Я его, видите ли, тут держу. На какой ляд ты мне сдался?

— Стало быть, сдался… Кравчука пошли на большой пароход старпомом. Он службу знает, старательный. На подходе «Валдайлес». Там старпом серьезно заболел, на инвалидность уходит. Вот и замени его Кравчуком. И все будут довольны.

— Ишь ты, все у тебя уже рассчитано. Тогда давай садись на мое место и командуй, раз так у тебя все хорошо получается. А я опять капитаном пойду плавать, только чтобы ты, дорогой друг, из меня жилы не тянул.

— Зачем на твое место? Я моряк и умру на море.

— А я кто же, по-твоему?

— Не цепляйся к словам. Раз поставили тебя на этот пост, значит так надо. Вот и трудись.

Помолчали.

— Ну, договорились?

Бурмистров выдохнул.

— Ладно, договорились. Сделаю, как просишь. Ночевать-то на пароход пойдешь? А то давай ко мне, хоть подкормит тебя Анна.

— Ладно, меня и на судне неплохо кормят. Отходим рано утром, лучше к себе пойду.

— Ну, будь.

— Будь. Привет Аннушке.

— Заходи с приходом.

— Зайду.

Шулепов поднялся, протянул руку Бурмистрову и вдруг порывисто обнял его.

— Ты не серчай на меня, Николай. А к Таволжанову присмотрись попристальней, тут тебе хороший кадр будет, это я точно говорю.

Шулепов ушел.

Начальник пароходства перевернул листок календаря и написал:

«Таволжанов. Назначить вторым помощником к Шулепову. Приказ».

ЧАЙКИ САДЯТСЯ НА ВОДУ

Еще во время выгрузки на острове Желания капитан парохода «Кильдин» Шулепов получил штормовое предупреждение. Синоптики обещали девять-десять баллов от норд-оста в течение ближайших часов.

Радиограмма начальника пароходства была лаконична:

«Без крайней необходимости в море не выходить. Оставаться в бухте до улучшения погоды».

Шулепов усмехнулся: «Без крайней необходимости…» Знает не хуже меня, что оставаться в бухте мне нельзя. Норд-остовый ветер натащит за ночь ледовых полей, и тогда не миновать зимовки на этом островке под восьмидесятым градусом северной широты.

Повезло еще, сюда дошли по чистой воде. В такое позднее время года море в этих широтах редко бывает чистым ото льда. Нет, товарищ Бурмистров, советом вашим мы не воспользуемся, рисковать зимовкой не будем, а поспешим отсюда скорее убраться. Отстаиваться здесь никак нельзя.

*