Чайковский

В принципе, стремление породниться с любимым человеком «не мытьем, так катаньем», то есть не напрямую, путем вступления с ним в брак, а косвенным способом, через кого-то из родственников, вполне естественно. Одна душа тянется к другой, и обеим хочется, чтобы нитей, которые их связывают, было как можно больше. Но…

Но все дело в отношении Надежды Филаретовны к браку и тому, как этот «династический» брак был устроен. В одном из февральских писем 1878 года баронесса с присущей ей обстоятельностью излагает свои взгляды на отношения между людьми, в том числе и на институт брака. Петр Ильич «зондировал почву», пытаясь выяснить, как долго он может рассчитывать на благосклонность баронессы. Она ответила: «До тех пор, пока существуют чувства, нас соединяющие», а то, что приводится ниже, стало увертюрой к ответу.

«Я все правила и все законы основываю на естественных свойствах человека, их прежде всего принимаю en consideration^[165] и им всегда даю преимущество перед искусственными свойствами, созданными в людях обществом, воспитанием и т. п. средствами. Я не отрицаю, что кровные узы по своим естественным свойствам дают права и налагают обязанности, но как человек, который выше всего ставит свободу, я не могу не отдать преимущества другому, не менее естественному свойству человека: свободному чувству, личному выбору, индивидуальным симпатиям. Одно из применений такого свойства является в браке, за которым закон и общество признают все права и обязанности, но ведь брак, т. е. обряд, есть только форма, в сущности же должны быть чувства, а всегда ли в браке есть любовь, заботливость, сочувствие? Вы больше чем кто-нибудь знаете, что нет; а права и обязанности остаются! Из этого я вижу, что закон назначения их не всегда правилен: он предоставляет их кровным и брачным узам, первые из них я нахожу недобровольными, вторые несостоятельными, но считаются они, во всяком случае, обязательными. Есть же третий род отношений – добровольный и необязательный, т. е. необязательный в смысле срока, но дающий наибольшие права и наибольшие обязанности… я не отделяю одного от другого и не признаю нигде права без обязанности и обратно… Этот третий род отношений есть отношения всяческих чувств, и я лично только за ними и признаю права и обязанности. Я сама ни от кого не приму ничего во исполнение законной обязанности… Моя любовь дает мне право на человека, его любовь налагает на меня обязанность, и это уже безгранично… То распределение прав и обязанностей, которое определяет общественные законы, я нахожу спекулятивным и безнравственным; тогда стоит только приобресть себе побольше детей и потом жуировать насчет их обязанностей или устроить так, чтобы побыть в церкви под венцом и т. д. и потом доставлять себе за это радости, fi, comme c’est vilain^[166]! Я не могу с этим согласиться, я не могу уважать тех законов, которые дают возможность к подобным спекуляциям; имеет право на другого человека только тот, кто любит и кого любят»^[167]. В другом письме, написанном вскоре после этого, Надежда Филаретовна называет себя «непримиримым врагом браков», словно опасаясь, что Петр Ильич не поймет ее пространного объяснения (здесь оно приведено в сильно сокращенном виде).

Дело сводилось не к тому, чтобы свести молодых людей друг с другом, надеясь, что между ними вспыхнет искра любви. Это было бы слишком банально, с точки зрения баронессы. Стараться понравиться, стремиться произвести впечатление, влюбляться в «милые черты», не видя того, что спрятано под ними… Фу, как пошло! Нужно оценить друг в друге нравственные достоинства и за них полюбить.