Чандрагупта

служанке, как вести себя, чтобы ее допустили к самому радже. Она научила ее не называть имени своей

госпожи, а на вопросы стражников отвечать просто “я прислужница госпожи”, “я принесла махарадже письмо

от госпожи”. Тогда никто не догадается, что речь идет о Мурадеви, раджа будет думать, что письмо прислала

мать Сумальи, и захочет прочесть его. “Лишь бы он принял письмо и прочитал, что я пишу, — молила она в

душе, — а там пусть будет то, что назначено мне судьбой”. Она наставляла Вриндамалу, и, чтобы у служанки не

было сомнений насчет содержания письма, она постаралась внушить ей, что навсегда забыла о прошлом,

оставила свои безумные мысли о мщении и стремится лишь к одному — вернуть себе расположение раджи.

Вриндамала не заподозрила обмана, ее утешила перемена в ее госпоже, и хотя она мало надеялась на

успех затеи с письмом, но страстно желала блага своей госпоже и употребила все силы, чтобы доставить

письмо махарадже.

Читателю уже известно, что из всего этого вышло. Вриндамала не назвала во дворце своего имени, как и

имени своей госпожи. Назвавшись прислужницей госпожи, она, к собственному удивлению, вполне успела в

своем предприятии. Воистину, как мы бываем поражены, когда происходит то, чего мы никак не ожидали!

Но решение раджи показалось удивительным и неожиданным не только Мурадеви и ее служанке.

Новость взбудоражила всю женскую половину царского дворца. Изумление, злоба, ревность вспыхнули

мгновенно с небывалой силой. У раджи, кроме Сумальи, было еще восемь сыновей от разных жен, и сейчас

жены эти пришли в бешенство, узнав, что раджа не только посетил Мурадеви, но и собирается на время

поселиться у той, чье имя было до сих пор под запретом. Не иначе, гадали они, колдовскими чарами завлекла

она раджу и теперь тем же способом изведет их всех, обратит против них сердце их повелителя, заставит его

забыть соперниц и одна станет властвовать в его душе. Этими тревожными мыслями жил весь женский мирок.

Об одном этом только и шли разговоры и пересуды.

Кроме Мурадеви, гнев жен обратился на тех, кто, как они считали, способствовал ее козням, — на

дворцового управителя, стражников, служанку из царских покоев. Все эти слуги заверяли, что они приняли

злополучное послание за письмо от старшей царицы, но разве это могло кого-нибудь утешить? Напротив,

проникнув в замысел Мурадеви и поняв, какой хитростью она добилась своей цели, ее соперницы

вознегодовали еще больше. Вриндамала совсем растерялась. Она не знала, то ли ей радоваться, что для ее

госпожи настали счастливые дни, то ли опасаться злобы и мести тех, кто возненавидел ее за это. И все же она не

могла не порадоваться, увидев свою госпожу веселой и довольной, и думала, что теперь недалек тот день, когда

прежнее горе забудется и Мурадеви займет равное место среди других жен.

Саму же Мурадеви мало задевали нападки соперниц. Бывают люди: чем больше их оскорбляют, тем

сильнее зреет в них протест, чем больше препятствий возникает на их пути, тем непреодолимей в них

стремление к достижению своей цели. Мурадеви принадлежала к людям такого рода, а шестнадцать лет

страданий лишь закалили ее характер. Она необычайно возрадовалась успеху первой попытки завладеть

сердцем супруга и повелителя и торжествовала при мысли, что вызвала этим ревность и ненависть своих

соперниц. Однако удача не ослепила ее, голова ее оставалась ясной и трезвой. Она хорошо знала: как легко и

нежданно пришла к ней радость, так же легко и нежданно она может ее покинуть. Рано успокаиваться после

первого удачного шага, прежде нужно упрочить ту мимолетную власть над сердцем раджи, которую она обрела

сегодня.

Мурадеви умело вела игру. Она ловила каждое слово раджи, предупреждала малейшее его желание.

Мягкостью и послушанием, уступчивостью и лаской очень скоро она окончательно покорила его сердце и

добилась полного доверия. В то же время осторожно и тонко она устраивала так, чтобы Дханананд узнавал о

кознях других жен против нее, об их злобе и мстительности. Сама она при этом и слова дурного ни разу о них

не сказала.

Вот и теперь, в который раз, она подстроила маленькую хитрость. Дханананд возлежал на ложе,

откинувшись на подушки и прикрыв глаза, точно дремал. Мурадеви растирала ему ноги. Она прекрасно видела,

что раджа не заснул, тем не менее, когда в покой поспешно вошла Суматика и тревожно окликнула госпожу,

Мурадеви нахмурилась, подозвала к себе служанку и сказала ей тихо, но грозно:

— Что это такое, негодная? Ты не видишь, что махараджа задремал? Что шумишь? Что там у тебя такое?

Опять сплетни какие-нибудь? Все ты жалуешься, что жены сделали то да то, служанки говорили то да это.

Уйди, не хочу я слушать твои наговоры. Конечно, им обидно, что раджа ушел от них к опозоренной и