Чарлз-стрит 44

Вместе с мальчиком все обитатели дома красили пасхальные яйца и укладывали в корзиночки вместе с яркой целлофановой «соломкой». Всеми принадлежностями их обеспечила Эйлин. У Йена вдруг появилась бабушка и две тети. На пасхальный ужин пришли гости — отец Франчески и Эйвери. Мария блеснула своим мастерством, выставив на стол великолепный окорок в окружении расписных яиц, одно из которых, гигантское шоколадное, предназначалось на десерт Йену. Несколько раз мальчик навещал бабушку с материнской стороны, Крис и не думал препятствовать этому, но лишь в доме на Чарлз-стрит Йен чувствовал себя по-настоящему любимым, именно здесь он вновь начал улыбаться. Женщины дома окружили его заботой каждая на свой лад, и мальчик привязался к ним.

Крис сиял, наблюдая, как оттаивает душой сын, до тех пор, пока не пришел май и его не вызвали в суд, куда явилась и мать Йена, уже покинувшая реабилитационный центр. Она желала видеть сына у себя дома. Из здания суда Крис вышел с совершенно серым, осунувшимся лицом, а когда вернулся домой, на него было страшно смотреть. Его бывшая жена снова обратилась за помощью к своему могущественному отцу и убедила судью. Криса обязали на следующий день отвезти Йена к ней и снова перейти к режиму встреч, которого они придерживались, пока мать Йена не попала в больницу. Худший кошмар Криса повторился. Его бывшая жена в суде имела ангельский вид и старательно изображала раскаяние.

Прощаясь с обитателями дома на Чарлз-стрит, Йен был подавлен.

— Ты же опять придешь к нам в следующие выходные, — напомнила ему Мария. — И мы испечем миндальное печенье. До встречи, Йен! — Она поцеловала мальчика на прощание, Франческа обняла его, чувствуя, как в горле застрял комок величиной с кулак. Эйлин подарила маленькому подопечному своего плюшевого медвежонка. Крис посадил сына в такси и увез, а три женщины, возвращаясь в дом, плакали не стесняясь. У вернувшегося Криса вид был опустошенный. Франческа заподозрила, что он едва держится на ногах, и оказалась права: поднявшись к себе, Крис сразу лег и был вынужден провести в постели два дня. Мария пыталась утешить его, нося наверх подносы с едой, но у Криса кусок не шел в горло. Он впал в тяжелую депрессию, от тревоги его подташнивало. А если с Йеном что-то случилось? Вдруг мать случайно или намеренно подвергла его риску? Только на следующей неделе в выходные, когда пришла очередь Криса проводить их с сыном, он немного ожил. Все скучали по Йену, в доме воцарились тишина и уныние.

Без Йена дом постепенно возвращался к прежнему, «взрослому» режиму. Мария снова уехала в Вермонт, проверить, как там ее дом. Эйлин начала каждый вечер бегать на свидания и возвращалась лишь поздно ночью. Правда, теперь она действовала осмотрительнее. Пока Йен жил с отцом, Эйлин проводила дома больше времени, чем обычно, и с удовольствием играла с мальчиком. За последние несколько месяцев она сменила нескольких парней, в июне у нее появился очередной. Франческа уже не раз задумывалась, не начать ли и ей с кем-нибудь встречаться. С появлением в доме Йена личная жизнь его взрослых соседей словно остановилась, а теперь, без него, все как будто вспомнили, что они взрослые одинокие люди и что им пора заняться собой. Но по выходным, когда мальчик приходил в гости к отцу, жизнь дома вновь начинала вращаться вокруг него. Крис был благодарен и растроган. В доме на Чарлз-стрит он сам и его сын обрели новую семью. И вдобавок у Криса появилось три добрых друга, готовых поддержать его в трудную минуту. К счастью, его бывшая жена еще помнила пережитое, воздерживалась от наркотиков и заботилась об Йене. Но по прошлому опыту Крис знал: это ненадолго.

Июнь выдался насыщенным для всех. Мария с головой ушла в работу над новой книгой и каждый вечер удивляла соседей новыми блюдами. Крис добродушно подшучивал над ней. Время шло, он постепенно успокаивался и уже не так переживал за Йена, хотя по-прежнему не верил в то, что его бывшая жена решила раз и навсегда покончить с наркотиками.

— Я так пристрастился к изысканной кухне, что теперь без нее чувствую себя обделенным судьбой. С тех пор как я здесь поселился, я прибавил фунтов десять, — посмеиваясь, жаловался он Марии.