Чародей

Где-то на болоте закричала цапля. Словно по команде, воздух наполнился шумом крыльев. Нефер совсем забыл, чего ради они приплыли сюда, такова была сила овладевшего им чувства, а ведь охоту он любил превыше всего прочего. Оторвав взор от гибкой фигурки в лодке напротив, фараон потянулся за метательными палками.

Он предпочел их луку, потому как был уверен, что девушке не хватит ни ловкости, ни силы управиться с этим тяжелым оружием, и тем самым он получит существенное преимущество. Искусно брошенная, вращающаяся палка описывает более широкую дугу, чем стрела. Сокрушительная благодаря тяжести, она скорее собьет птицу, нежели стрела с тупым наконечником, которая может увязнуть в плотном оперении водной дичи. Нефер очень рассчитывал впечатлить Минтаку своим мастерством охотника.

Первый утиный косяк летел на небольшой высоте со стороны восхода. Птицы были блестяще-черные с белым, на кончике клюва у каждой имелся различимый нарост. Вожак стаи описал дугу, уводя своих за дистанцию выстрела. Соблазнительно закрякали подсадные утки. То были захваченные в плен и прирученные птицы, которых ловчие поместили на открытой воде лагуны. Удрать им не давала веревочка, привязанная одним концом к лапке, а другим к тяжелому камню, опущенному на илистое дно.

Дикие утки описали широкий круг, потом начали снижаться, направляясь к участку открытой воды с подсадными. Со сложенными крыльями птицы быстро теряли высоту, приближаясь к лодке Нефера. Точно рассчитав момент, фараон встал, поднял палку и приготовился к броску. Он выждал, когда вожак поравняется с суденышком, и метнул палку. Та, вращаясь, устремилась к цели. Селезень заметил угрозу и принял в сторону, пытаясь уклониться. На миг создалось впечатление, что ему это удастся, но потом раздался глухой стук, взлетело облачко перьев, и утка с перебитым крылом камнем рухнула вниз. С тяжелым всплеском селезень врезался в воду, но почти тут же оправился и нырнул.

– Быстрее! – вскричал Нефер. – За ним!

Четверо нагих мальчиков-рабов плавали рядом с лодкой, из воды торчали только их головы. Онемевшими пальцами цепляясь за планшир, они стучали зубами от холода.

Двое поплыли за упавшей птицей, но Нефер понимал, что это пустые старания. Не имея других повреждений, кроме перебитого крыла, утка переныряет и переплавает любого охотника.

Потерянная добыча, с горечью подумал юноша. Прежде чем он успел бросить вторую палку, утки под углом пересекли лагуну, направляясь к лодке Минтаки. Держались они низко, не как чирки, которые при опасности свечкой взмывают вверх. Зато летели они быстро, их похожие на весла крылья с шумом рассекали воздух.

Нефер почти пожалел охотницу в лодке напротив. При такой высоте и скорости даже самый опытный лучник едва ли сумеет поразить цель. Две стрелы одна за другой устремились навстречу стае. Дважды над лагуной разнесся шлепок вонзающегося в плоть острия. Затем две утки полетели вниз, сложив крылья и свесив голову, явно убитые наповал. Их тушки шлепнулись в воду и, бездвижные, закачались на поверхности. Сборщики легко достали их и поплыли назад к лодке Минтаки, удерживая добычу в зубах.

– Два счастливых выстрела, – выразил Нефер свое мнение.

– Две несчастные утки, – отозвался Таита с носовой банки.

К этому времени все небо наполнилось птицами: едва первые лучи зари коснулись болота, как они темными облаками поднялись в воздух – так густо, что издалека казалось, будто заросли тростника загорелись и изрыгают клубы черного дыма.

Нефер распорядился, чтобы двадцать легких галер и столько же лодок бороздили все водное пространство на расстоянии трех миль от храма Хатхор и поднимали с гнезд всю водоплавающую дичь. Крылатое множество не иссякало. Тут присутствовали не только десятки разновидностей уток и гусей, но также ибисы и цапли, серые и белые, колпицы и аисты-разини. На нескольких уровнях, от самой небесной выси почти до качающихся стеблей папируса, кружили колесом или рассекали косяками воздух темные когорты. Птицы крякали, кричали, каркали и жалобно стенали.

По временам в эту какофонию вплетались взрывы серебристого девичьего смеха и радостный визг – это рабыни Минтаки поощряли госпожу на новые подвиги.

Легкий лук царевны как нельзя лучше подходил для такой охоты. Его тетиву нетрудно было натягивать и спускать, не тратя лишних сил. Гиксоска пользовалась не обычными тупыми стрелами, а оружием с отточенным металлическим острием, изготовленным специально для нее знаменитым мастером Гриппой. Тонкий как игла наконечник проходил через плотный слой перьев и вонзался в кость. Хотя они не обмолвились об этом ни единым словом, Минтака поняла: Нефер намерен устроить из охоты соревнование, и готова была доказать молодому фараону, что не уступит ему в желании победить.