Чародей лжи. Как Бернард Мэдофф построил крупнейшую в истории финансовую пирамиду

Около 2002 года тайная финансовая пирамида Мэдоффа переживала расцвет. К тому времени Fairfield Greenwich Group вложила в него более четырех миллиардов долларов, а новые миллиарды полились из фондов Kingate, из различных финансовых инструментов Tremont и из трех фондов Меркина. Сотни миллионов долларов шли от всех преданных инвесторов, набранных еще Avellino & Bienes, которых Берни самолично, телефонными звонками и личными встречами, стаскивал со спасательного плота Комиссии по ценным бумагам и биржам. Если кто-то из прокручивавших такие исполинские аферы и мог чувствовать себя уверенно, то это был Мэдофф.

Но в глубине его финансовой пирамиды тикала бомба, заложенная Джеффри Пикауэром, одним из старейших клиентов. Пикауэр, некогда пробивной налоговый юрист, попал в орбиту Мэдоффа еще в 1960-х годах, когда Майкл Бинс, партнер Сола Альперна по бухгалтерской фирме, женился на сестре Пикауэра. Теперь Бинс был женат на другой женщине, зато Пикауэр стал одним из крупнейших инвесторов Мэдоффа – и одной из заноз, которая досаждала ему все больше и больше.

В любой финансовой пирамиде главное – поддерживать приток денег, чтобы в любой момент можно было легко и быстро изъять крупные суммы и тем усыпить бдительность инвесторов и упрочить их доверие. Теперь инвесторы Мэдоффа постарели, некоторые из них были сказочно богаты, и большинство – неистощимо щедры. Каждый год они снимали со своих счетов у Мэдоффа десятки миллионов долларов на образование внуков, на поддержку школ, строительство больниц, обновление музеев искусств, спонсирование медицинских исследований, финансирование множества достойных благотворительных учреждений и университетских кафедр, сформированных за счет целевых фондов.

Но никто, кроме Джеффри Пикауэра и его жены Барбары, не черпал из копилки своих средств у Мэдоффа так глубоко или с таким постоянством. Они были тихой парой, и их имена редко появлялись в светских колонках Палм-Бич или в списках богатейших людей Америки по версии журнала Forbes. Хотя они, несомненно, в этот список входили. На самом деле Пикауэр был куда богаче, чем осознавал даже сам Мэдофф.

Пикауэр срывал баснословные куши, делая ставки на перспективные медицинские и технологические компании и на корпоративные слияния, с одной-единственной сделки пожиная больше миллиарда долларов прибыли и регулярно прокручивая эти прибыли через свои счета у Мэдоффа. Со временем общая сумма его инвестиций в Мэдоффа составила около 620 млн долларов в деньгах и ценных бумагах. Благодаря постоянно высокому уровню отдачи от инвестиций, которым славился Мэдофф, остатки на счетах Пикауэра достигли миллиардов долларов. Уже в 1986 году он был богат настолько, чтобы вложить 28 млн долларов в арбитражный фонд, возглавляемый Айвеном Боски (или Боески; другой вариант – Иван Бойский). Этот скандально знаменитый трейдер незаконно наращивал прибыли своего фонда, покупая подсказки у инсайдеров Уолл-стрит, и стал прототипом Гордона Гекко, персонажа фильма Оливера Стоуна «Уолл-стрит», снятого в 1987 году. К концу 1990-х годов трейдинговый счет Пикауэра у Goldman Sachs – всего один из множества его брокерских счетов на Уолл-стрит – превышал 10 млрд долларов. В какой-то момент он получил пятимиллиардный маржинальный кредит, из чего следует, что в Goldman Sachs знали: повернись рынок против Пикауэра, он легко сможет расплатиться.

В папке входящих документов Фрэнка Дипаскали имя Пикауэра появлялось часто – в запросах на изъятие денег, которые резко выросли между 1995 и 2003 годами, но нешуточными стали, согласно Мэдоффу, еще раньше, после краха 1987 года. Имеющиеся документы показывают, что супруги Пикауэр в 1996 году изъяли со счетов у Мэдоффа 390 млн долларов – всемеро больше того, что они изъяли в 1995 году.

В 1997 году Пикауэры изъяли более 400 млн, в 1998-м – более 500 млн и в 1999 году – почти 600 млн долларов. За четыре года между 2000 и 2003 годами они изъяли суммарно 3,4 млрд долларов. Только в одном 2002 году они сделали 52 изъятия на общую сумму более чем в миллиард долларов.

Условно говоря, это как если бы в 2003 году к Пикауэру ушел каждый пенни, который к 2000 году отдали Мэдоффу инвесторы Fairfield Greenwich Group.

После изъятия в 2002 году миллиарда долларов Пикауэры пробились в лидеры филантропии, основав в рамках Массачусетского технологического Институт Пикауэра (Институт обучения и памяти имени Дж. Пикауэра), стремясь сделать его главным мировым центром по изучению мозга и тяжелых неврологических расстройств – от аутизма до болезни Альцгеймера.

Со дня, когда после его ареста стало известно об этих изъятиях, одна из глубочайших тайн дела Мэдоффа скрыта в вопросе, отчего Пикауэру (который не рекомендовал Мэдоффу других клиентов, не держал для него «донорский» фонд и даже не делал крупных даров его приютам для домашних животных) было дозволено оставаться инвестором, несмотря на его огромные и стремительно возрастающие изъятия.

К этому времени Мэдофф и Пикауэр как будто бы состояли в тесной дружбе – супружеские пары часто летали вместе из Палм-Бич в Нью-Йорк на частном самолете, часто встречались на совместных обедах, но, с точки зрения Мэдоффа, дружба оказалась мнимой. «У Пикауэра не было друзей, – отрезал Мэдофф в первом тюремном интервью. – Он был очень странный. И отношения всегда были очень напряженными».

Существует предостаточно свидетельств того, что Мэдофф время от времени «увольнял» трудных клиентов. Отчего же он не сказал Пикауэру, со всей присущей ему вежливостью, чтобы тот забирал деньги и катился куда-нибудь в другое место?

Да потому, что, по словам Мэдоффа, Пикауэр в его пирамиде попросту стал эквивалентом банка, который слишком велик, чтобы рухнуть, – инвестором, слишком крупным, чтобы от него избавиться. Покрыть ежегодные изъятия Пикауэра бывало довольно трудно. Найти деньги, чтобы полностью выплатить его многомиллиардный счет, было бы невозможно. «Я вынужден был оставаться в связке с ним», – признался Мэдофф, объясняя такое положение вещей практической необходимостью, так часто в его жизни выступавшей под личиной дружбы.

В 1970-е годы Пикауэр уже побывал жертвой финансовой пирамиды. Стал ли он с тех пор настолько проницательным, чтобы осознать, что делает Мэдофф, и настолько коварным, чтобы воспользоваться рычагом, который давало ему это знание? Мэдофф частенько подозревал, что да. В сентябре 2003 года Мэдофф в первый, но не в последний раз не удовлетворил запрос Пикауэра на изъятие, выплатив только часть затребованной суммы, и никаких жалоб или ответных действий не последовало. К тому времени Пикауэр изъял куда больше денег, чем вложил первоначально на счета у Мэдоффа. Возможно, он воображал, что будет доить питаемые аферой счета Мэдоффа, пока деньги не иссякнут, зная, что у Мэдоффа нет иного выбора, кроме как позволить ему это.

Какое-то время Пикауэр, безусловно, верил, что Мэдофф ведет законную деятельность: более чем десятью годами раньше он разместил на счетах у Мэдоффа сотни миллионов долларов в деньгах и ценных бумагах, и он оставлял деньги на этих счетах даже во время нескольких рыночных бурь, которые вполне могли опрокинуть финансовую пирамиду. Юристы и семья Пикауэра позднее настаивали, что такое поведение доказывает, что он не знал о мошенничестве Мэдоффа.

Для тех, кто досидел на этой вечеринке до самого ее горького финала, все сводится к тому, чтобы отделить злодеев от жертв, а мошенников от простаков. Если причислить Пикауэра к простакам, то он один из богатейших простаков в этой развязке – куда богаче очевидных злодеев, включая и самого Мэдоффа.