Чародей лжи. Как Бернард Мэдофф построил крупнейшую в истории финансовую пирамиду

В день ареста Берни Мэдоффа, когда опытный юрист по делам о банкротствах Ирвинг Х. Пикард находился в своем манхэттенском офисе, в отделанном серым камнем небоскребе, возвышавшемся над Мэдисон-сквер-гарден, когда ему позвонил из Вашингтона главный юрист SIPC – Корпорации защиты инвесторов в ценные бумаги.

«Не согласитесь ли вы стать конкурсным управляющим Мэдоффа, если понадобится?» – спросил юрист.

Ясно, отчего выбрали именно Пикарда: с подачи SIPC он провел больше банкротных ликвидаций, чем любой другой юрист в стране. Он пообещал немедленно выяснить, нет ли у его юридической фирмы конфликта интересов, мешающего ему принять это назначение.

Это было совсем не ко времени. Шестидесятисемилетний Пикард уже одной ногой был за дверью своей юридической фирмы в Ньюарке (штат Нью-Джерси) с отделением на Манхэттене. Он всерьез рассматривал переход в расположенные в Рокфеллер-центре кабинеты Baker & Hostetler, крупной юридической фирмы из Кливленда, расширявшей свое представительство в Нью-Йорке. Его друг и бывший юридический партнер Дэвид Дж. Шиэн, которому тоже было за шестьдесят, уже работал в Baker & Hostetler и звал его туда. Но официально пока ничего не было решено, и два друга планировали обсудить дальнейшее в первые дни нового года.

Вскоре после того, как Пикард, закончив разговор с SIPC, повесил трубку, он сообразил, откуда ветер дует: его фирма долго представляла интересы сенатора от Нью-Джерси Фрэнка Лотенберга – дети сенатора и его семейный фонд были инвесторами, а теперь и жертвами Мэдоффа. Он обсудил потенциальный конфликт интересов со своими партнерами в Ньюарке и полагал, что вопрос улажен: фирма согласна не заниматься исками Лотенберга, чтобы Пикард мог беспрепятственно взяться за дело от имени SIPC.

Вечером, когда Пикард с женой, поужинав в ресторане на Западной Пятьдесят седьмой улице, шли на концерт Бостонского симфонического оркестра в Карнеги-холл, он получил СМС от юриста-партнера: мол, репортеры спрашивают о Лотенберге. Укрывшись от дождя, он перезвонил партнеру и напомнил о конфликте интересов, который создает дело SIPC.

В утренних газетах цитировалось заявление его партнера, сделанное от лица Лотенберга. Значит, Пикарду нужно было выбирать: либо нынешняя юридическая фирма, от которой он отдалялся все больше, либо дело Мэдоффа. Шиэн, с которым SIPC консультировалась насчет кандидатуры конкурсного управляющего, в тот же вечер обсудил это с Пикардом за обедом с женами в уютном бельгийском бистро рядом с Центральным парком.

К полудню воскресенья Шиэн собрал команду партнеров Baker & Hostetler для беседы с Пикардом. Пикарду предложили работу и заверили, что это предложение остается в силе независимо от того, примет ли он назначение SIPC. Рано утром в понедельник 15 декабря он позвонил в свою юридическую фирму, чтобы заявить о немедленном увольнении, а затем сообщил Шиэну, что принимает предложение Baker & Hostetler.

Когда юристы SIPC после полудня пришли в федеральный суд, чтобы договориться о встрече с Пикардом как с конкурсным управляющим Мэдоффа, он находился на «ничьей земле», в коротком промежутке между прежней работой и будущей. Более чем год спустя его новый кабинет на девятом этаже Рокфеллер-центра с потрясающим видом на окно-розетку собора Св. Патрика (всего через улицу!) выглядел так, будто он только что прибыл и еще не успел разложить вещи.

Пикард и Шиэн за годы совместной работы провели с десяток ликвидаций брокерских форм, но стиль работы был у каждого свой.

Под два метра ростом, с аккуратно подстриженными редеющими волосами, Пикард был чрезвычайно методичный, уравновешенный, всегда тщательно, а порой слишком тщательно подбирал слова, дабы не погрешить против юридической точности в разговоре, и по негласному офисному обычаю одевался в консервативные костюмы. Он вырос в Фолл-Ривер (Массачусетс) и был сыном обеспеченного врача-дерматолога и внуком богатых немецких евреев-иммигрантов. Сперва он собирался стать бухгалтером, но передумал и занялся правом.

После нескольких лет работы корпоративным юристом на Уолл-стрит и пяти лет в Комиссии по ценным бумагам и биржам Пикард стал первым федеральным конкурсным управляющим в нью-йоркском федеральном суде по банкротствам. Эту новую должность Конгресс создал при Министерстве юстиции в ответ на рост мошеннических банкротств. Затем Пикард ушел в частную практику и в 1984 году был впервые нанят SIPC для руководства ликвидацией. С годами ликвидация фирм-банкротов стала одной из его специализаций.

Другой половиной этой странной пары был Дэвид Дж. Шиэн, малорослый, лохматый, подвижный, – воинственный соперник в зале суда и едкий насмешник. Он носил седую бороду, почтальонскую сумку через плечо куртки-парки и «чертовски шикарные» очки в черной оправе.

Шиэн был сыном уборщика в городке Кирни (Нью-Джерси). Он заочно окончил колледж и юридическую школу. Чтобы по призыву не попасть во Вьетнам, он добровольно поступил во флотскую военно-юридическую службу (в звании лейтенанта) и отслужил положенный срок в бруклинском Арсенале.

Его гражданская юридическая практика была эклектичной: от дел об ответственности производителя за качество выпускаемой продукции и битв за торговые марки до работы pro bono , на общественных началах, по делам, тянувшим на смертный приговор.

Общим у Пикарда и Шиэна был опыт работы в суде. Если Пикард, по-видимому, прекрасно себя чувствовал в помещениях для переговоров, обсуждая условия мирового соглашения сторон и тонкости судопроизводства – его главный конек, то Шиэн упивался открытой битвой в зале суда и наслаждался интеллектуальными и тактическими задачами сложного судебного процесса. За ним прочно закрепилась слава одного из лучших судебных адвокатов в городе.

С другой стороны, SIPC как учреждение, на которое Пикард и Шиэн будут работать все долгие годы процесса по ликвидации фирмы Мэдоффа, было судном слишком хилым и плохо оснащенным, чтобы доверяться ему в бурных морях, которые им предстояло бороздить.

Задача SIPC, определенная федеральным законом, в соответствии с которым в 1970 году и было учреждено агентство, состояла в том, чтобы требования индивидуального клиента в суде по банкротству непременно удовлетворялись в первую очередь, до претензий таких кредиторов, как владелец сдаваемой в аренду недвижимости или служба уборки, а также в том, чтобы обеспечить фонд для авансовых выплат клиентам, ожидающим рассмотрения своих исковых заявлений в суде. Хотя методика SIPC была лучше прежнего подхода, когда все претензии рассматривали на равных и без выплаты аванса, по существу, эти методы всего лишь приоритет интересов инвесторов в судах по банкротствам. Однако SIPC практически ничего не сделала для ускорения движения очереди ожидающих компенсаций через судебную систему, и в этом будет состоять величайшая трудность жертв Мэдоффа, так как некоторые из них остались без всякого денежного резерва даже для насущных расходов.

Дело Мэдоффа напомнит и о том, что SIPC обеспечивала куда менее действенную «страховочную сетку», чем программы страхования депозитов, созданные для банков, сбережений и займов после Великой депрессии. (Да и странно было бы, если бы Конгресс в 1970 году вознамерился сделать инвестирование в акции таким же надежным, как вложение денег на банковский счет. Акции обеспечивают более высокую, чем банки, отдачу от инвестиций именно потому, что они сопряжены с бóльшим риском.) Несмотря на высказывания некоторых законодателей того времени, лишь немногие в Вашингтоне считали, что SIPC должна быть «страховкой» против серьезного мошенничества внутри брокерской фирмы – до тех пор, пока не появились жертвы Мэдоффа.

К 2008 году у SIPC накопился свой опыт участия в судебных тяжбах, но, к сожалению, это был не тот опыт, на который хотелось бы опереться, разбираясь с тяжкими последствиями гигантской аферы Мэдоффа. До сих пор, если брокерская фирма терпела крах по чисто финансовым причинам, все соглашались, что роль SIPC состояла в том, чтобы наблюдать за передачей клиентских счетов в более крепкую брокерскую фирму. Если же активы клиентов были украдены нечистым на руку брокером, ясно, что первой линией защиты клиентов служил работодатель этого брокера.

Но что, если сама брокерская фирма потерпела крах в результате систематического мошенничества – скажем, финансовой пирамиды, подобной пирамиде Мэдоффа? К несчастью, за минувшие годы судебные процессы с участием SIPC в делах, связанных с мошенничеством, оставили за собой хвост половинчатых, а подчас и непоследовательных, решений, которые могли смешать боевые порядки защиты задолго до окончания дела Мэдоффа. По большей части эти судебные споры (если не все они) возникали из-за ликвидаций ничтожных брокерских фирм, продающие грошовые акции, – фирм, чьи клиенты либо имели относительно скромные претензии, либо, в некоторых случаях, были не совсем невинными свидетелями. Такой опыт окажется полностью бесполезен в плане подготовки SIPC к колоссальной работе по ликвидации фирмы Мэдоффа.

А еще SIPC славилась, мягко выражаясь, неровным обслуживанием клиентов. Еще в 1992 году Счетная палата США призывала SIPC объяснить инвесторам, на что распространяется деятельность Корпорации защиты инвесторов и на что не распространяется. Но и двенадцать лет спустя Счетная палата по-прежнему критиковала SIPC за слабые связи с общественностью. У SIPC не было даже отдела по связям с общественностью, чтобы общество получало точные и своевременные сведения о ходе громких дел. Наоборот: всякий раз эту задачу Корпорация взваливала на юриста, нанятого вести данное дело, что было попросту глупо, ибо юристы обычно научены ничего не говорить о процессе вне зала суда или кабинета судьи.

По сути, SIPC, подобно множеству людей в Вашингтоне, на Уолл-стрит и на всех Мейн-стрит по всей Америке, просто сузила свое поле зрения относительно возможных нарушений на финансовых рынках. По мере того как фирмы становились профессиональнее, а их капитализация росла, опасность большого краха стала казаться эфемерной. К 1996 году чрезвычайный фонд SIPC для покрытия авансовых выплат обманутым клиентам достиг миллиарда долларов, превысив, по представлениям Корпорации, все разумные пределы, – когда и зачем ей могут понадобиться такие суммы, учитывая, что за год она разбирала всего несколько мелких дел? И в тот год SIPC сократила долевые взносы участников, заменив процент от дохода каждой фирмы твердой суммой – 150 долларов в год.

Еще в 1992 году Счетная палата предупреждала, что SIPC не готова к колоссальному краху. Но предупреждение не восприняли всерьез ни Конгресс, ни Уолл-стрит, ни Комиссия по ценным бумагам и биржам, ни инвесторы, ни сама SIPC.

Несмотря на все недостатки, SIPC после 1970 года почти не привлекала внимания общества и Конгресса – просто потому, что играла все менее заметную роль в мире Уолл-стрит. Устойчивые рынки и действенные меры регулирования резко сократили число крахов брокерских фирм. В начале 1970-х годов, в первые четыре года своего существования, SIPC ликвидировала 109 фирм, из них несколько известных. С тех пор ее самым хлопотливым годом был 1992-й, когда у нее в производстве было тринадцать дел. За четыре года перед 2008 годом дел было всего пять, в 2007 году – ни одного. В 2008 году крах потерпели три мелкие фирмы, и уж они точно не привлекли к SIPC внимания общественности.

Ситуация начала меняться 15 сентября, когда Lehman Brothers заявила о своей несостоятельности, возвестив о крупнейшем в истории крахе брокерской фирмы. Но поскольку в Lehman и обслуживание клиентов, и инфраструктура учета были в полном порядке, все прошло гладко. Более 135 000 клиентских счетов, на которых было свыше 140 млрд долларов активов, за считаные недели плавно перешли в руки двух других брокерских фирм. Хотя судебные баталии крупных контрагентов Lehman на Уолл-стрит будут продолжаться годами, это массивное банкротство едва ли причинило неудобства розничным клиентам.

А потом грянуло дело Мэдоффа. Фирма Bernard L. Madoff Investment Securities была членом – основателем SIPC, но это еще не означало, что афера Мэдоффа автоматически становится делом SIPC или что его жертвы будут иметь право на ограниченные авансовые выплаты, предлагаемые организацией.

Жертвы явно были не из тех, кого обслуживал легальный оптовый брокерский бизнес Мэдоффа. Клиентами этого бизнеса были такие фирмы, как Fidelity и Merrill Lynch, чьи трейдеры сами принимали решения, что и когда покупать и продавать.

Кроме того, Мэдофф с 2006 года был зарегистрирован в Комиссии по ценным бумагам и биржам в качестве консультанта по инвестициям. Хотя его клиенты открывали свои инвестиционные счета в соответствии со стандартной для брокерской фирмы процедурой оформления документов, они явно полностью полагались на Мэдоффа, чтобы тот от их имени следовал собственной инвестиционной стратегии. Именно по этой причине Комиссия прежде всего и призвала его зарегистрироваться в качестве консультанта по инвестициям.

В туманном законодательстве о банкротстве брокерских фирм кристально ясным было лишь то, что SIPC не обеспечивает покрытие инвестиционно-консалтингового бизнеса члена своей организации.

В дни после ареста Мэдоффа немногочисленный персонал вашингтонского отделения SIPC ломал голову над определением меры своей ответственности. Решение следовало принять прежде, чем все узнают, что произошло. Совет и персонал SIPC, похоже, быстро пришли к выводу, что отказ отвечать по искам, связанным с аферой Мэдоффа, даже если этот отказ возможно отстоять в суде, стал бы политическим самоубийством.

Единственным официальным бизнесом Мэдоффа была брокерская фирма, защищенная SIPC. Даже зарегистрировавшись консультантом по инвестициям, он не открыл отдельного подразделения для клиентов своих консультаций. Все отчеты о состоянии клиентских счетов печатались на бланках брокерской фирмы. И на этих бланках был крохотный, с божью коровку, логотип, оповещающий, что фирма Мэдоффа состоит в SIPC.

Пока в первые недели после ареста Мэдоффа собирались грозовые тучи, SIPC, эта финансируемая Уолл-стрит организация, просто не имела возможности отвернуться от грандиозной аферы, возникшей в недрах Уолл-стрит. Так что совет и персонал SIPC махнули рукой на формулировки и взялись разбираться с претензиями по афере Мэдоффа.

Затем они сделали еще один благородный жест и постановили, что под действие самых крупных авансовых выплат, предлагаемых SIPC, подпадает всякая юридически обоснованная претензия. По закону авансовые выплаты жертвам, предъявляющим претензию, ограничены суммой в 100 тыс. долларов, а авансовые выплаты по претензиям, связанным с ценными бумагами, могут быть подняты до 500 тыс. долларов. Хотя SIPC и не знала, что должно быть на счетах у Мэдоффа или что там еще оставалось, корпорация решила рассматривать каждую претензию к Мэдоффу как претензию по ценным бумагам, а не по деньгам.

Так что не успело большинство разоренных жертв Мэдоффа прослышать о SIPC, как агентство приняло два решения, которые за счет собственных средств SIPC многим из этих жертв весьма бы помогли. Эти широкие жесты в грядущих битвах не добудут ей лавров. SIPC столкнется с самыми трудными в своей истории юридическими проблемами, и разгневанные инвесторы Мэдоффа будут требовать ее полного реформирования.

Но на понедельник 15 декабря эти битвы пока еще в будущем. А пока Пикард и Шиэн отправились на слушания, которые судья Луис Л. Стентон ведет на двадцать первом этаже здания федерального суда неподалеку от Фоли-сквер. В пути их сопровождает старший юрист SIPC, а прямо перед слушанием к ним присоединяются юристы Комиссии по ценным бумагам и биржам. Судья Стентон знаком с вопросом: в вечер ареста Мэдоффа он уже после окончания рабочего дня подписал срочный судебный ордер, наделяющий Ли Ричардса полномочиями немедленно взять под контроль деятельность фирмы Мэдоффа в Нью-Йорке и в Лондоне.

На слушаниях Комиссия предложила, чтобы SIPC было позволено объявить о банкротстве брокерской фирмы, зарегистрированной в США, назначив конкурсным управляющим от SIPC Пикарда, а фирму Baker & Hostetler (точнее, армию юристов во главе с Дэвидом Дж. Шиэном) – советником конкурсного управляющего.

В начале пятого судья Стентон подписал ордер, удовлетворяющий запрос Комиссии после внесения Пикардом залога в 250 тыс. долларов.

Ричардс еще несколько дней будет состоять в руководстве лондонским филиалом – до тех пор, пока британские суды не начнут процедуру банкротства. Он управлял делами из «Помады», куда вечером в понедельник после инструктажа в офисе генерального прокурора прибыли Пикард и Шиэн.

Покидая «оперативный центр» в конференц-зале на девятнадцатом этаже, Ричардс провел экскурсию для двух юристов: через впечатляющий зал трейдинга в черно-серых тонах на противоположном конце этажа, потом вниз по закругленной лестнице к тесным кабинетам администрации и, наконец, к сердцу загадки, на семнадцатый этаж. Офисы этого этажа невзрачны и до странного обычны. С их обликом как-то не вяжется гигантский финансовый ущерб и накал порожденных в этих стенах страстей, отголоски которых вот уже пять дней расходятся, как круги по воде. Всего-навсего простые письменные столы, несколько компьютеров да картотек, и ни души. Возвращаясь наверх, Ричардс со смехом вспомнил, что на прошлой неделе Фрэнк Дипаскали был здесь, но «вышел выпить чашку кофе и не вернулся». Затем Ричардс направился в аэропорт, на рейс в Лондон, а Шиэн и Пикард приступили к работе.

Для этой пары старых друзей ликвидация фирмы Мэдоффа будет возможностью, которая случается раз в жизни, кульминацией их долгих карьер – а еще самым трудным делом из всех, что они провели.

Они и прежде встречались со случаями мошенничества и даже с финансовыми пирамидами. Но с делами такого масштаба – никогда. Список потерь клиентов просто ошеломлял, жертвы были рассеяны по всему земному шару. На месте преступления дежурили агенты ФБР и прокуроры – и местом преступления была сама фирма. Сотрудники, на которых они обычно полагались на этапе сбора информации, сами нанимали адвокатов и помалкивали. Отчетность, которую юристы ожидали обнаружить, найти было невозможно. Зато они обнаружили миллионы страниц каких-то загадочных документов, по большей части старомодных микрофишей, сложенных в тысячи коробок и рассредоточенных по трем разным адресам.

В фирме было более ста служащих, бог знает сколько генеральных кредиторов и минимум четыре тысячи активных клиентских счетов, каждый из которых представлял частное лицо, семью, партнерство, получателей выплат по пенсионному плану, крупный хедж-фонд с тысячами собственных клиентов или государственное учреждение, инвестирующее в пользу всей страны. Некоторые клиенты фирмы были определенно невинны и почти разорены, зато другие были сказочно богаты и, возможно, причастны к преступлению, а Пикард и Шиэн в день своего назначения и понятия не имели, как отделить одних от других.

На бумаге их задача выглядела очень просто: собрать максимум растраченных денег и поделить их между правомочными заявителями под контролем суда по банкротствам. Но дорога, которую для этого должны одолеть Пикард и Шиэн, приведет их к конфликту с более чем половиной клиентов Мэдоффа.