Чародей лжи. Как Бернард Мэдофф построил крупнейшую в истории финансовую пирамиду

Окрент признал, что среди опрошенных им «четверо или пятеро профессионалов» понимают, в чем состоит эта стратегия, и не оспаривают ее заявленные результаты – это лишний раз свидетельствует о том, что Мэдофф избрал правдоподобное прикрытие для своей аферы, которая к тому времени, похоже, разворачивалась уже лет десять, а может быть, и больше. Но даже эти профессионалы сомневались, что Мэдофф мог следовать указанной стратегии, используя акции и опционы списка S&P 100, особенно с учетом того, что в его управлении находилось 6 млрд долларов.

В непринужденной беседе с Окрентом, происходившей, вероятно, в «Помаде», в спокойные часы после работы, Мэдофф отверг эти сомнения, заявив, что его закрытые фонды чуть более волатильны, чем может показаться, если судить по их месячной и годовой доходности, и что такие результаты объясняются исключительно его огромным опытом и умелым, тонко продуманным трейдингом его фирмы.

В этих словах об умелом трейдинге фирмы нет преувеличения – годом ранее к такому же выводу пришли некоторые из крупнейших фигур Уолл-стрит. В то время компьютеризованные трейдинговые сети множились по всей Уолл-стрит, и регуляторы настаивали на снятии ограничений Большого табло касательно того, где его участники могли торговать котируемыми на нем акциями. В предвкушении скорой свободы пять брокерских домов в 2000 году объединились, чтобы инвестировать в новую трейдинговую систему под названием Primex. Эти пятеро были: Goldman Sachs, Merrill Lynch, Morgan Stanley, Salomon Smith Barney и Bernard L. Madoff Investment Securities, причем последний фактически и разработал новую сеть. «Я не мог и мечтать о таких партнерах», – сказал Мэдофф журналистам, когда было объявлено о создании нового консорциума.

С Окрентом Мэдофф не был ни высокомерен, ни пренебрежителен, скорее – обаятелен и как будто растерян. Он без спешки провел Окрента по этажу трейдинговых операций, охотно и уверенно говорил о своей спорной инвестиционной стратегии, пересыпая рассказ правдоподобными объяснениями своего успеха. «На рынке для эффективной стратегии важно точно рассчитать время и не ошибиться в выборе акций, – писал Окрент, – и тем, кого удивляют успехи фирмы в этих сферах, Мэдофф указывает на солидный опыт, превосходную техническую оснащенность, что позволяет исполнять заказы быстро и недорого, “фирменные” модели ценообразования акций и опционов, надежную инфраструктуру, компетентность в маркетмейкинге и исследования рынка на основе ежедневно обрабатываемых массовых заказов. Все это была чистая правда, все это и давало Мэдоффу такой уровень доверия на Уолл-стрит. Просто все это не имело отношения к его инвестиционным результатам».

Мэдофф объяснил, что он не учреждал собственного хедж-фонда и, соответственно, не требовал принятых в хедж-фондах гонораров, так как полагал, что его фирма должна сосредоточиться только на развитии своих «самых сильных сторон». Это объяснение не удовлетворило «экспертов-скептиков», с которыми консультировался Окрент. «Большинство выражает недоумение, – писал он, – и никак не может взять в толк, каким образом обеспечивались такие результаты в течение такого продолжительного срока».

На следующей неделе столь же скептическое мнение об успехах Берни Мэдоффа в управлении инвестициями выразила еще одна журналистка, Эрин Арведлунд, из мейнстримного финансового журнала Barron’s – по всей вероятности, эту публикацию прочло гораздо больше инвесторов, чем статью Окрента.

После выхода двух этих статей Мэдофф отказался от своего обычного отношения к крупным инвесторам («бери, что дают, а не устраивает – до свиданья») и немедленно принял меры к тому, чтобы успокоить крупнейшие фидер-фонды.

Джеффри Такер из Fairfield Greenwich почти не обратил внимания на статью Окрента, а «несколько критическая» статья в Barron’s его и вовсе не смутила: «Я подумал, что это обычная безответственная журналистика». Но затем ему позвонил Мэдофф.

– Твои клиенты отреагировали? – спросил он.

– Некоторые забеспокоились, – ответил Такер и добавил: – Лично меня больше беспокоят активы.

– Зайди сегодня после обеда, – сказал Мэдофф.

Когда Такер прибыл на эту импровизированную ревизию благонадежности, Мэдофф благодаря творческим усилиям Фрэнка Дипаскали был во всеоружии. Помимо фальшивых документов на подтверждение сделок и выписок из клиентских счетов, систематически фабриковавшихся уже лет десять, он организовал липовый трейдинговый терминал, благодаря которому создавалось впечатление, будто у вас на глазах проводятся настоящие сделки с европейскими партнерами, хотя в действительности трейдер-контрагент работал на компьютере за стенкой. И в довершение всего у него имелся козырный туз: документальное подтверждение того, что все предположительно купленные им акции надежно хранятся на счету Мэдоффа в центральной расчетно-клиринговой палате Уолл-стрит – Депозитарной трастово-клиринговой корпорации (Depository Trust & Clearing Corporation, или DTCC; трейдеры-ветераны чаще пользуются прежним сокращением – DTC).