Чародей поневоле

— Что это за таинственное варево, Агата? Никогда не знала ни одной колдуньи, которая бы пользовалась таким колдовством — разве что в детских сказках.

Агата оторвала взгляд от котелка и зорко глянула на Гвен:

— Ты еще молода, дитя, и тебе ведома только половина правды о колдовстве.— Она снова принялась помешивать варево,— Это верно — наша сила проистекает из разума, и только из разума. Но верно и то, что ты никогда не употребляла и самой малой части своей силы, дитя. Тебе неведомы ни глубина ее, ни простор ее, ни цвет, ни крепость, ни звук ее. В душе твоей есть такие глубины, в которые ты ни разу не заглядывала, и ты не можешь почерпнуть силу из этих глубин, просто пожелав того. Эти силы спрятаны слишком глубоко, до них не докричишься. И нужно выманить их хитростью и уловками.— Агата вгляделась в дымящийся, булькающий котелок.— А этого можно добиться с помощью зелья, составленного из частиц, являющих собой те силы, которые ты не желаешь пробуждать в глубине сердца своего и в просторах разума своего. Тут перышки колибри — для силы, быстроты и полета, тут пчелы — для яда их, тут маковые зернышки — для притупления разума, тут сажа — таинственность и тишина ночи, тут жимолость — она привяжет ночь к камню скал, тут пепел из очага — желание вернуться домой.

Она подняла лопатку. Варево медленно стекло с нее в котелок.

— Не загустело еще,— пробормотала колдунья и принялась снова помешивать зелье.— Убери горшочки на полку, дитя. Чтобы зелье получилось добрым, нужно, чтобы в кухне был порядок.

Гвен подхватила со стола несколько горшочков, но тут же оглянулась. Ропот толпы стал намного громче.

— Агата, они уже близко!

В тот же миг в пещеру забрался, размахивая серпом, первый крестьянин.

— Их крики только придадут зелью нужный вкус,— с коварной усмешкой отозвалась колдунья. Она склонилась к котелку и стала негромко напевать.

Крестьянин наткнулся на невидимую преграду и, отлетев, наскочил на двоих, что шли следом за ним. Четвертый и пятый споткнулись об упавших спутников и повалились сверху. Куча мала шевелилась — те, что оказались внизу, пытались выбраться и подняться на ноги, а те, что были вверху, спрыгнув, налетали на запоздавшее подкрепление. В итоге отчаянная суматоха приобрела некоторый размах, а на уступе безопасно мог разместиться только один человек. В результате крестьяне то наступали, то откатывались назад, балансируя в опасной близости от края. Они размахивали руками, пытаясь не свалиться, и в страхе вопили.

— Славно, что уступ так узок — они могут приближаться только по одному,— заметила Агата. Обернув рукоятку котелка тряпицей, она сняла его с треножника, с трудом удерживая обеими руками.— Быстрее, дитя! — процедила она сквозь стиснутые зубы.— Неси треножник! Мой сын Гарольд обладает нечеловеческой силой, ибо он не вполне человек, но не сможет удерживать их долго, когда их такое множество! Скорее! Скорее! Мы должны быть готовы помочь ему!

Она, переваливаясь, побрела к выходу. Гвен подхватила треножник и устремилась следом за ней.

Как только она установила треножник, а Агата водрузила на него котелок, об уступ ударились две палки.

— Навесные лестницы! — ахнула Агата.— Какие хитроумные! Скорее, дитя! Неси мехи!

Гвен побежала за мехами, всем сердцем желая понять, что задумала Агата.

Когда она вернулась и подала небольшие ручные кузнечные мехи Агате, склонившейся над котелком у самого входа в пещеру, над первой ступенью лестницы уже показалась чья-то бородатая физиономия. К уступу взбирался высокий мужчина. Он наставил темный, отполированный посох на проем, ведущий в пещеру. Когда незнакомец стукнул посохом по камню, тот приглушенно лязгнул.

— Его посох — с железной сердцевиной! — вскричала Агата, подняла мехи над горшочком и принялась ожесточенно качать их.— Он не должен коснуться моего сына!

Но конец посоха уже коснулся марева и озарился вспышкой. Бородач победно возопил и, взмахнув посохом, позвал к себе свое войско. Крестьяне заорали и хлынули в пещеру.

— Ублюдок! — воскликнула Агата,— Злобное порождение ада! Чума на тебя! Ты убил моего сына!

Она яростно работала мехами. Пар от котелка потянулся к толпе.

Люди замерли на месте. Мертвенной бледностью подернулись их лица. На их коже начали появляться мелкие красные пятнышки. Они кричали, стали вертеться, махать руками, бить себя в попытках прихлопнуть что-то невидимое, что подлетало и кусало их.

Толпа бушевала и кипела в двух разнонаправленных потоках у входа в пещеру. Затем задние ряды тоже начали вопить — и до них добрались пчелы-призраки. Вскоре толпа в ужасе выбралась из пещеры и поспешила в обратный путь.

Только проповедник остался. Он сражался с целой стаей невидимых пчел, хотя лицо его уже распухло и покраснело от укусов призрачных жал.

А старуха колдунья запрокинула голову и расхохоталась — визгливо и хрипло, продолжая при этом качать мехи.

— Мы одолели их, дитя! Мы одолели их! — Наконец она мрачно заглянула в котелок и прокричала: — А теперь они заплатят за его смерть! Теперь дух моего возмездия прогонит их домой!