Чародей звездолета «Агуди»

Я заерзал, не зная, как сообщить, что уже вот-вот резьба сорвется, так закрутил, никто еще не отдавал таких людоедских приказов, даже Сталин только переселял чеченцев да ингушей подальше от наступающих немецких войск, а я пошел намного дальше…

Громов громыхнул:

– Да, он закрутил, но не слишком, не слишком. Как говорите, Дмитрий Дмитриевич, ваш план называется?

– План «Сулла», – ответил я и отметил, как подобрался Каганов, а Убийло побледнел как полотно.

– Сулла спас республику, – напомнил Сигуранцев. – Правда, до сих пор не отмоется от пламенных эпитетов, что на него вот уже тысячу лет льют общечеловеки. А потом раскрутил все гайки, снял с себя диктаторство и ушел на пенсию, хотя мужик был еще сильный и здоровый.

Каганов криво улыбнулся, голос его показался мне осипшим, будто министр финансов напился из проруби:

– Представляю, что скажет Новодворский! Это же какой подарок ему поднесли!

– Почему?

– Это же какой хай поднимется об усилении военщины! На этом можно повысить себе рейтинг еще на десяток пунктов.

– В глазах Запада? – буркнул Громов.

– Мы сами на все смотрим глазами Запада, – возразил Каганов. – У нас нет своих глаз, что хреново. А для такой огромной страны – гибельно. Я рад, что вы, господин президент, решаетесь прибегнуть к несколько… чрезвычайным мерам.

Убийло сказал кисло:

– А я не рад, очень не рад… но другого выхода нет, если думать о спасении страны.

– Если думать о спасении страны, – сказал Сигуранцев, – нас всех пресса вымажет дегтем, вываляет в перьях и будет с гиканьем носить во всех СМИ. Если же жаждем, чтобы Запад нас похваливал, надо продолжать рушить страну. И чем больше ее разрушим, тем больше будет похвал. А если сделать России особенно большую гадость, то можно и премию какую-нибудь получить, бонусы, сахарную косточку… Писателю, чтобы быть принятым на Западе, надо писать, что Россия – страна косоруких дураков, пьянь и рвань.

Босенко буркнул нетерпеливо:

– А что удивительно? Мы в старую эпоху переводили тоже только тех, кто «критиковал» страны Запада. И называли их лучшими писателями Америки, хотя сама Америка про таких и не знала. То же самое делают и там, на Западе. Только начали раньше нас, еще в эпоху Ивана Грозного, и продолжают неотступно, а мы своих подонков с подачи Запада начали бездумно, как попугаи, называть лучшими умами, совестями нации, гордостями и прочими эпитетами, что нам подсунули… Может, в самом деле пусть кобызы? Что-то мне вдруг расхотелось спасать наших… действительно косоруких идиотов!

Он часто задышал, донельзя раздраженный.

Я сказал хмуро:

– Для биологического вида высшей ценностью является его выживание среди других видов. Внутри вида – те же критерии. Кто лучше, мы или кобызы, – решается просто: кто останется на лужайке после схватки, тот и лучше. Добро, как говорят, всегда побеждает Зло, так что кто победил, тот и добрый. Ибо этот лучший заселит окрестные леса и степи, будет размножаться. Для победы недостаточно крепких кулаков, нужна еще и воля. Сейчас мы пытаемся собрать ее в кулак… Надеюсь, у нас получится. Хотя и с опозданием, как всегда на Руси. Слишком долго сменяющие друг друга правительства делали все, чтобы ублажить либеральную оппозицию. Более того, сами либералы возглавляли последние кабинеты. Это я о вас, Андрей Каземирович, да и о себе. Но не только народ, мы сами тоже увидели, увидели, что это дало. Наступил Час Топора, а мы его старательно не замечаем.

Убийло спросил медленно, перекатывая слова, словно впервые услышал даже по отдельности:

– Час Топора?

– Да, – ответил я с тяжелым сердцем. – Теперь вот что… Бисмарк сказал, что русские долго запрягают, но быстро ездят?.. Это была деза, чтобы мы и вовсе не слезали с печи, но в нашем случае так и будет. В Рязанской области назрел серьезнейший нарыв. Даже не нарыв, а там созрела опухоль. Вы знаете, о чем я. Но полумеры, которые предложил уважаемый Игорь Самойлович, приведут нас к новой затяжной войне, печальный опыт у нас уже есть… Так что я взял командование операцией в свои руки. Сообщаю, что сейчас ускоренными темпами готовятся военные силы. Ну, за исключением ядерных. И, пожалуй, флот можно оставить в покое. Но военно-воздушные силы должны быть приведены в полную готовность…

Я подпустил в голос иронии, но все равно прозвучало горько, а ирония сама по себе абсолютно без моего желания перешла в сарказм. Мне не понравилось, как организм управляет мною, это я должен управлять им, ведь я не только человек, я политик, а это двойные обязательства, но все равно Каганов и Убийло едва не раскрыли рты, как рыбы на берегу. У Убийло глаза вообще полезли на лоб, Босенко вскинул брови и сделал вид, что застыл в безмерном удивлении, а у Сигуранцева вообще отвисла челюсть. Только Громов не дрогнул лицом, но старался сделать вид, что он изумлен, ну просто безмерно.

После напряженной паузы робко сказал Сигуранцев:

– Господин президент…

Он умолк, смешавшись, я сказал желчно: