Чаролес

Каждый мордешор рождался с двумя скелетами: одним обычным, скрытым под кожей, и вторым, который полагалось носить на спине. Это был знак их двойственной жизни – и вечно сопутствующей им смерти. Лишний скелет хранился, тщательно разложенный и закрепленный, в церемониальном футляре, где кости росли по мере взросления мордешора, словно обычные. Они составляли такую же неотъемлемую часть его тела, как уши или нос, и мордешор никогда не выходил без них из дома.

Лейли спешно метнулась за скелетом, сбросив на ходу шлем. Затем пристроила футляр на худеньких искривленных плечах, надвинула на голову красный капюшон и глубоко вздохнула. Размеренное клик-клак щелкающих костей должно было на каждом шагу оповещать встречных, с кем свела их сегодня судьба.

Боюсь, это добром не кончится

Учитывая, как тщательно готовилась Лейли к поискам, те закончились до обидного скоро. Стоило ей приблизиться к главной дороге, как она услышала голоса – и дальше просто шла на звук, пока не уткнулась ровнехонько в своих гостей. Алиса с Оливером сидели в снегу – что уже само по себе было любопытно, – но любопытнее всего было то, что сидели они там не одни.

Лейли была потрясена.

Конечно, она не ожидала, что Алиса с Оливером будут горевать в разлуке с ней, но девочку поразило, как быстро они обзавелись компанией. Причем из всех жителей Чаролеса выбрали Беньямина Феланкасака.

На самом деле Лейли не испытывала к Беньямину ненависти, но сейчас она в каком-то смысле защищала свою территорию, а потому допустила, что его ненавидит. В более добром расположении духа она наверняка назвала бы Беньямина славным парнишкой. По правде говоря, он был ее единственным соседом на полуострове, и в старые времена они даже вместе ходили в школу. При этом она всегда относила его к тому не слишком умному типу людей, которые лучатся беспочвенным оптимизмом и по-щенячьи обожают жизнь, невзирая на все ее подзатыльники. Неизменная улыбка и навязчивое дружелюбие мальчика вызывали у нее отвращение, и Лейли искренне не понимала, как кто-то может воспринимать его иначе.

Впрочем, неважно. За время ее отсутствия Алиса, Оливер и Беньямин успели разговориться, и Лейли нахмурилась, ощутив булавочный укол зависти. Конечно, это было несправедливо – Беньямина отягощал длинный список собственных бед, и Лейли следовало порадоваться, что ему удалось погреться в неожиданной доброте незнакомцев. Но сейчас она была просто не способна на великодушие. Поэтому Лейли застыла на месте, сведя брови к переносице, и принялась сверлить соседа яростным взглядом. Тому явно начало припекать затылок, потому что он резко обернулся и, увидев ее, подпрыгнул чуть не на метр.

Пугаться и вправду было чего: на фоне снегов Лейли выглядела особенно грозно. Сейчас она напоминала призрака в алом: длинный тяжелый плащ составлял резкий контраст с окружавшим их белым безмолвием. Мертвенно-бледная, в низко надвинутом капюшоне, девочка не стала дожидаться, когда Алиса и Оливер заметят ее присутствие, а сама метнулась им навстречу. Плащ развевался за плечами, будто кровавая пелена.

Однако стоило Лейли поравняться со своими помощниками и разглядеть выражения их лиц, как девочку опять укусила совесть. При ее приближении улыбки и беззаботную болтовню точно ветром сдуло. Алиса запаниковала, Оливер побледнел, как полотно, а Беньямин попытался привстать и шлепнулся на землю.

Лейли поприветствовала их равнодушным кивком и уже снова начала закипать обидой, как вдруг Беньямин уставился ей прямо в глаза. (Видите ли, в настоящий момент он был единственным человеком, который знал, что глаза Лейли вообще-то не серебряные.)

Девочка быстро отвернулась и ниже натянула капюшон, скрывая глаза в его алой тени, но сделанного было не вернуть. Воцарилось долгое молчание. Когда Лейли снова подняла голову, Беньямин по-прежнему смотрел на нее в упор, но во взгляде его больше не читалось страха. Теперь его мягкие печальные глаза переполняло сочувствие, что в каком-то отношении было гораздо хуже, – но Лейли не могла не признать, что это сочувствие искреннее, и понять, что он сохранит ее секрет.

Поэтому она коснулась лба и кивнула.

Беньямин закрыл глаза, тронул тыльной стороной ладони собственный лоб и поклонился.

Это был последний и окончательный жест уважения.

* * *

Алиса с Оливером понятия не имели, какую важную вещь прояснили сейчас Лейли и Беньямин, – но мордешор по крайней мере перестала хмуриться, и Алиса мгновенно заключила, что дела идут не так уж плохо. Этого было вполне достаточно, чтобы вернуться к занимающим их вопросам.

– Что ж, – начал Оливер, обращаясь к Лейли. – Рад видеть, что тебе лучше.

Лейли посмотрела на него и ничего не сказала.

Оливер откашлялся.

– Тебе же лучше? Правда?

Лейли едва не закатила глаза.

Теперь, оказавшись среди живых, она особенно четко сознавала, что предпочитает общество мертвецов. Девочка поверить не могла, что решилась просить этих людей о помощи.

– Я в порядке, – ответила она холодно.