Чаролом

Она тяжело вздохнула. Так вот, оказывается, в чём дело. Он не знает имени матери, даже собственного имени не знает, но понимает, что его рождение привело к её смерти. Те зубы, которые появились в матке женщины в процессе воплощения полубога, оставили порезы и на его спине.

Рождаться и рожать – опасное дело. Франческа крепче прижала к себе мальчика, издававшего безудержные синие рыдания. Бедное дитя, всего два дня от роду, а уже перепуган до смерти и ненавидит себя. Ведь нет ненависти сильнее, чем самоненависть.

Некоторые люди в Империи шептались, что процветание богов в Лиге – это возрождение Дивного века, который был на Древнем континенте тысячи лет назад. Век богов, богинь, героев, эпических войн, неземных городов и чудес, о которых теперь нельзя даже помыслить. Однако Франческа знала, что то был также век величайшего ужаса и скорби.

Мальчик продолжал рыдать.

– Тс-с-с, тише, тише, – шептала она ему на ухо, унося подальше от моря. – Тише, малыш. Всё хорошо, просто надо будет научить тебя владеть собой, когда ты опять попадаешь в солёную воду. Научить, когда можно кусать, а когда – нет. Тише, тише. Всё образуется, мы заберём тебя в Плавучий Город…

Она баюкала его до тех пор, пока он не затих. Франческа взглянула на заплаканное личико и сопливый носик.

– Всё будет в порядке, Лоло.

– В порядке?

– Конечно. А пока выучи первый урок: даже если ты – бог-акула, никогда, – слышишь меня? – никогда не пытайся укусить дракона.

Глава 21

Прожив полжизни, человек должен научиться избегать задач, выходящих за пределы его физических или умственных способностей. Иными словами, человек среднего возраста не должен становиться между женой и дочерью. По крайней мере, такой вывод сделал Никодимус четырнадцать лет назад в Порте Милосердия, когда попытался помирить Леандру и Франческу. С того времени обе женщины не виделись, однако теперь они намеревались встретиться, если уже не встретились, причём – в очень тревожной обстановке.

Поднимаясь по Жакарандовой Лестнице к Храму Воды, Никодимус изо всех сил старался сохранить спокойствие.

Впереди, как всегда торжественно, вышагивал сэр Клод. Дория, молчаливая, с каменным лицом, шла справа. Рори представлял полную противоположность ей в буквальном и фигуральном смысле: на физиономии друида, идущего слева, была написана такая тревога, что Никодимусу стало жаль бедолагу. Даже его собственное беспокойство отступило на второй план.

Джон знал, что они возвращаются в поместье, и должен был присоединиться к товарищам в Плавучем Городе.

Миновав круглые мраморные ворота Храма Воды, Никодимус прошёл по деревянному арочному мосту, перекинутому через неглубокий ров, усеянный кувшинками и лотосами. По воде плавали небольшие павильоны. В каждом возлежало на подушках по двое гидромантов в синих мантиях, болтая в воде голыми руками или ногами. Никодимусу они представлялись законченными лентяями, но Дория уверяла, что это могущественные чарословы, пишущие на воде свои заклинания.

За рвом протянулись ряды белых зданий храмового поместья. В центре возвышался внушительный храм-гора Воды, уникальное сооружение, из каверн в его известняковых плитах били фонтанчики. По ступенчатым отводным протокам вода стекала вниз, в городские каналы.

Нормальный известняк быстро эродирует в таких условиях. Но гидроманты на протяжении веков совершенствовали свой храм с помощью множества изощрённейших водяных заклинаний. Текст, пропитавший известняк, не давал ему разрушиться и сохранял храм, богато изукрашенный всяческими завитушками, в целости.

Пилигримов в первую очередь поражали мириады водопадиков. При более внимательном взгляде становилась заметна скрывающаяся под водой резьба: курящиеся вулканы; слоны, продирающиеся сквозь бамбуковые заросли; мужчина и женщина, слившиеся в соитии, в совершенно невероятной позе; бушующий ураган; солнце, выглядывающее из-за туч; процессия обезьян, шествующая по заброшенному городу; могучие акулы, рвущиеся из волн. Те или иные барельефы считались посвящёнными различным божествам и около них собирались верующие, благочестиво прижав ладони к груди.

В основании храма-горы находился широкий туннель, охраняемый восьмерыми красноплащниками. При приближении Никодимуса капитан скомандовал стражникам расступиться. Внутри туннеля к Никодимусу и его товарищам присоединились два причётника, каждый держал посох, увенчанный длинным тонким стеклянным фиалом.

Когда они зашли так глубоко, что зев туннеля превратился в яркую точку, старший из причётников прикоснулся к фиалам. По ним побежали тонкие усики света, и вскоре фиалы излучали мягкое синее сияние.

Начали подниматься по ступенькам. Никодимус покосился на Дорию. Дорога до Плавучего Города сквозь гору Ялавата была нелёгкой.

– Ну, чего тебе? – спросила Дория, даже не взглянув на него. – Ждёшь, поди, что старушка сейчас свалится с сердечным приступом?

– О тебе же думаю.

– В таком случае постарайся, чтобы в твоих мыслях я не упала замертво.

– Да теперь меня больше другие заботят. Ты хотя бы не сопишь, как Рори. Ладно, может быть, он просто не в форме.