Чарованная щепка

Трудовые будни артефакторов в солнечных лучах полетели без оглядки – Виоле то и дело приходилось аккуратно стирать влажной ветошью угольные записи на печи, чтобы переправить их из одной колонки в другую через тонкий ручей вертикального разделителя.

Дерево для Карлоты Эдмондовны, наконец, забралось под “Изготовление”, а помимо розданных и снова заказанных греющих подставок появился еще один прожект посолиднее: две дюжины пиал с эффектом охлаждения – трактирщик Бруно Франкович надумал по лету покорить гостей замороженными десертами. Пиалы томились в разделе “прообразы”, поскольку резные узоры его края не были еще согласованы.

“Скалочки”, напротив, резво перемахнули две ступени, так как в рисовании эскизов не нуждались, а были приобретены готовыми за бесценок на первом же рыночном лотке в количестве пяти штук.

Воодушевленные отпрыски Карнелис немалым усилием минимизировали работу по воскресным дням – одним из клятвенных обещаний матушке было не свести разумные труды в столице к рабскому сребролюбию.

Вследствие такого решения передача готового артефакта Кинри Благомировичу была назначена на утро понедельника. Отложив думы о нарядах, Виола облачилась в зеленое летнее платье и обернула заказ расшитой крестиком салфеткой.

– Выходной камзол? – спустившись, она изобразила одобрительную оторопь, с ног до головы изучая брата. Тот ожидаемо продемонстрировал язык, но не рискнул язвить открыто, поскольку нуждался в какой-никакой женской руке для усмирения норовистого шейного платка.

Тем же утром Тысячелистник Обыкновенный, верный внешней котовьей невозмутимости, про себя с удивлением отметил небывалый поток посетителей. Причем последние все больше входили в аптеку, а вот приобретать что-либо и отбывать на улицу не торопились. За полчаса до назначенного срока в зале сформировался уже полный аншлаг.

Как видно, по всему кварталу пронеслось известие о том, что сегодня аптеку будут “чистить” – хотя сам Кинри пригласил на это действо только Селену. Выставить сборище не было никакой возможности: заведение в эти часы открыто, а терпеливых зрителей не испугал пока еще буйный разгул ароматов, не соблазнил к променаду и разгулявшийся апрель.

Хозяину благосклонная толпа отвела лучшее место у его собственного стола, на котором, по обыкновению, застыл и кот, устроившись сегодня возле нового артефакта, уменьшенной своей копии. Тысячелистник полагал, что своим присутствием должен освободить фигурку от излишнего к ней внимания, пока легкая слава не подточила ее деревянный характер. Словно разделяя соображение, Селена почесала его за ухом. Вряд ли бы кот потерпел такое панибратство от кого-то другого, но тут издал короткое урчание прежде, чем спохватился. Придя в себя, он на всякий случай спрыгнул на пол и затерялся в лесе чужих ботинок.

Рядом со столом волновались артефакторы – торжественный Себастьян также почтил своим присутствием аптеку, готовый к оперативной поправке магокода в полевых условиях.

В домашних стенах испытаний прошло уже несчетное количество. Мастер все вливал и вливал слои магии в сосновую фигурку, и каждый раз Виола терпеливо снимала пробы новой работы и следила за стабильностью прежних чар на нескольких выбранных травах.

Исправлять пришлось довольно, часть запахов потребовали даже перезаписи. Хотя теперь Виола была уверена в действии артефакта, трепет не оставлял ее, пока Кинри Благомирович не активировал устройство, коснувшись резного медальона на шее фигурки.

– Чудеса! – выдохнул он и немедленно снова вдохнул глубоко и счастливо, не веря собственному носу.

Воздух аптеки был чист, как горное озеро. Фигурка на столе чуть нагрелась, послушно вбирая один за другим знакомые ей ароматы растений – пропала горечь полынной настойки, густой ромашковый дух, резкая календула и еще сотни запахов, которые Виола прежде не сумела бы распознать, но теперь, после кропотливой работы над заказом, порой угадывала.

Муки мастеров окупились всеобщим восторгом и даже отдельными криками “ура”. Селена лучилась приятным изумлением, хотя аптечный букет ее как будто не огорчал и прежде. Все почувствовали, что аптеку теперь полнят ароматы, прежде сокрытые.

С кухни потянуло пшенной кашей, с улицы – печным дымом, платья девушек, только вчера вынутые из сундуков, отдавали лавандой (в результате небольших дискуссий исключенной из реестра нежелательных запахов).

– Зачастили приличные маги в нашу глушь! – выразил народное признание один из горожан. – Сначала Леюшка к нам прибыла, а ныне и еще два великих чародея пожаловали!

Гости поддержали его, покуда Виола раскраснелась от удовольствия и не стала разубеждать зрителей в своих колдовских талантах. В конце концов, без нее прожект остался бы только в мечтах аптекаря, а то и вовсе не зародился в его голове.

Себастьян нашел руку сестры и мягко сжал ее пальцы, жестом подтверждая, что собою горд, но и на ее счет с публикой солидарен.

– Теперь вам проходу не будет от покупщиков, – закивала кума Берта, знакомая Виоле, поскольку трудилась прачкой и регулярно бралась освежить одежонку Карнелисов.