Чаровница

Сверху полыхающий лес с одинокой скалой напоминал огненную реку. Казалось, что огонь движется в каком-то определенном направлении, будто что-то вело его. Прямо на пути языков пламени, отдельно от основного леса, в самом центре идеально круглой полянки рос огромный раскидистый дуб. Мощный ствол не смогло бы, наверно, обхватить и трое взрослых мужчин, а ветки начинались очень высоко над головой. Это было не обычное дерево, оно было особенным, от него шло особое тепло. Мягкое, ласковое, согревающее. Наверное, такими же теплыми бывают объятия любимого человека.

Стоило мне спуститься к дереву, как прямо передо мной появилась яркая бабочка. Большая, больше, чем моя ладонь, она села мне на протянутую руку. Белые крылышки с черными линиями и полумесяцами, с широкой каймой по краям, а внизу еще синие, желтые и фиолетовые пятнышки.

Я стояла и улыбалась этой хрупкой красоте. Внутри будто что-то сломалось и весь страх и паника ушли на второй план, уступив место трепету и желанию уберечь маленькое состояние, которое забавно перебирает усиками у меня на ладони. Вдруг бабочка взмахивает крылышками и взлетает, облетает вокруг и задерживается прямо перед моим лицом. Я, склонив голову к плечу, наблюдала за ней. Такое ощущение, что эта бабочка, так же как и дерево не простая. Будто есть какой-то смысл в ее пребывании так далеко от цветущих равнин.

— Воздух — душа мира, — неожиданно даже для самой себя прошептала, наблюдая за тем, как бабочка полетела в сторону огня, который не доставали до дуба.

— Стой! — закричала я, еще потому что кое-что вспомнила.

Когда я еще жила в Замке Звезд, как-то читала ту самую книгу о чаровниках, которую нашла в самый первый день пребывания у Правителей. В одной из глав рассказывалось, что чаровники верили в то, что душа каждого человека — это сад, который, как садовник-человек самостоятельно взращивает, украшает и заботиться о нем. А самим символом души была бабочка, у каждого со своим особенным окрасом. Она была отображением бессмертия, возрождения и воскресения, способности к превращениям, изменчивости.

А если мое предположение правильно, то ни в коем случае нельзя, чтобы эта бабочка сгорела в бушующих языках пламени. Ведь, это может быть чья-то душа. Какое-то неосознанное движение рукой, и на самой границе поляны, прямо перед огнем, появилась чуть подрагивающая стена. Судя по тому, как алые язычки сталкивались с ней и развеивались, это не простой заслон, а преграда, сотворенная из Воздуха. Легкий порыв Ветра, будто подталкивающий бабочку ко мне. Пусть лучше она будет у меня в руках, чем сгорит.

Насекомое вновь подлетело и опустилось на мою грудь в районе сердца. Лишь в этот момент я, сжав руку в кулак с такой силой, что ногти больно впились в ладонь, позволила силе перестать питать воздушную преграду.

«Огонь не может существовать без воздуха,» — тихий шепот и я поднимаю руки, чтобы ощутить дуновение холодного ветра, который спускается со стороны горного хребта.

Круговое движение и я будто разворачиваю ветер, заставляя его лететь прямо на языки огня вокруг меня. А затем, почувствовав, что кончики пальцев стало покалывать, услышала: «Купол! Давай!»

Еще не понимая разумом, что делаю, стала уплотнять воздух, создавая невидимое полотно, а затем и сгибать его, согдавая округлый купол наподобии того, что когда — то видела в храме Хранительницы. Левую руку будто обожгло, а пальцы правой пришлось очень сильно растопырить, так, что они задрожали от напряжения.

Я ощущала горячий воздух, который поднимался от огня, как что-то тяжелое, грязное, болезненное. Зжав зубы из-за того, что руки от кончиков пальцев до самого плеча будто пронзил огромный раскаленный штырь, но удержала каждый поток. Глохо простонав, отвела в сторону левую руку, и стала выводить «огненный» ветер из-под купола, чтобы языки пламени потухали под давлением моего «чистого» воздуха.

Резка боль в висках и ощущение того, что я сейчас выплюну собственный желудок, заставили ослабить давление. Да и теперь не требовалось применения такого количества силы. Мне будто стал помогать кто-то невидммый, поливая огонь темнокоричневым светом. Он тут и там проходил через мой купол, разрастался и единым монолитом опускался на огонь.

Рывок и меня куда-то выдергивают. Первое, что я ущутила, это тепло кожи, к которой я прикасалась губами, и удушливый запах, смешавший в себе и пот, как лошадиный, так и человечий, смрад чадящих кострой и металлический запах крови. Причем именно последнего было больше всего. А затем на меня обрушились звуки: стоны раненных, ругань, рыдания и мольбы, лезг железа, ржание лошадей. Кто-то что-то мне говорил, даже кричал, но я этого не слышала, все было будто на заднем фоне. Набатом в моей голове, перекрывая все остальное, звучал невероятно мелодичный, как журчание воды, как звук ветра в листьях деревьев, как уютное потрескивание огня в камине родного дома, голос:

— Воздух — душа мира. Помни об этом. — и тихий шепот, будто из далека: — прими это…