Чаровница из Беккена

Пожалуй, теперь я видела схожесть — глаза вкусивших от Филиамэль Лантишан сияли… так же, как и у Луция, когда он смотрел на меня, после страстных объятий… так же, как у Банагора, перед тем, как тот отстранился от меня и велел убираться вон.

Понемногу придя в себя, я наконец высвободилась из крепких рук Инеринона все это время смиренно придерживавшего меня под локоть. Поблагодарила принца и даже пошутила о том, что теперь он может быть свободен и я даже дозволяю ему напиться из источника. Эльф по-доброму рассмеялся в ответ, так, что веселые морщинки пролегли в уголках его раскосых глаз. Сказал:

— Ох, мне незачем туда идти. Я от старшей крови Амадоен и могу отправляться к источнику, когда вздумается. — Я смутно припомнила, что уже слышала о том от королевы… только вот не придала значения, потому что считала, что источник, Филиамэль Лантишан — это метафора. Но оказалось, вовсе нет. — Как ты видела, любовь луноликой Лантишан к своим детям вечна и не иссякает ни на мгновение. Но детей ее великое множество и только светлый праздник Филиамэль может насытить всех. Кроме того, силы могут внезапно потребоваться воинам, для защиты городов, могут понадобиться больным или раненым. Источник открыт всегда для того, чтобы восстановить силы и здоровье страждущих, но если бы мы пили из него бесконтрольно, то он верно бы давно иссяк. — Грустно подвел Инеринон и аккуратно взял мои руки в свои. Я чувствовала, что винигар расположен ко мне. Пожалуй, он был счастлив и в этот самый момент испытывал ко мне светлые, почти дружеские чувства. Я от чего-то нравилась ему. Понять бы только, чем я заслужила такое к себе отношение. — Во всем в этом мире нужно знать меру, Либи. Нет ничего, что будь оно в избытке, приносило бы пользу! Когда в одном сердце слишком много любви — она удушает того, кого любят, когда у одного в избытке богатств — они развращают его душу. То же происходит и со всем остальным, чего бы не коснулась чрезмерность.

— А как же возраст? — С нескрываемой издевкой спросила я. — Как же ваша бесконечная молодость?

— Все конечно, Либи, даже наша долгая жизнь. — Раздался за моей спиной томный голос Феовель. — От того что живем так долго, мы не начинаем ее меньше ценить. Быть может, только ощущая приближение вечного сна, в отличии от вас, людей, мы встречаем его с радостью, а не унынием. Для нас это как ощущать, что до финала длинной истории осталось не больше нескольких страниц. Быть может, хотелось бы узнать о приключениях героев что-то еще, но и того, что было — более чем довольно. Пожалуй, в этом плане мне род людской даже жаль. Лаигишан не любила вас так как нас, вы были не в числе первых ее творений, а скорее в числе последних. — Добавила королева, не скрывая пренебрежительного отношения и тут же спросила, растянувшись в довольной улыбке. — Как тебе наша священная роща? Что теперь ты думаешь о Фелиамэль Лаигишан? Севори ишааль — единение половин, точно не должно было оставить тебя равнодушной к нашим традициям!

Мне было неприятно то, каким взглядом она скользнула по моей фигуре. Точно оценивая, осталось ли во мне сопротивление ее планам или я настолько возбуждена, что прямо сейчас готова буду схватить первого же попавшегося мне эльфа, чтобы подарить ему еще один глоток от источника магической силы.

— Сегодня я увидела много чудес и благодарна вам за такую возможность. — Ответила я аккуратно. Ну, как могла.

— А что же до твоего предназначения? — Не унималась эльфийка. Ступила ко мне ближе и заглянула прямо в глаза, точно желая не услышать ответ на свой вопрос, а увидеть его прямо в моих глазах. — Теперь ты понимаешь, насколько важно тебе быть собой? Быть с нами? Завтра ты не узнаешь Чернолесье. Его кроны станут зеленее, поляны вокруг будут утопать в цветах. Этой же ночью милостью Лантишан начнется преображение! Та сила, что сегодня подарил нам источник, будет созидать еще долго — питать мир вокруг. Если бы на Эвенор не опустилось темное знамя людских племен, то не только Чернолесье бы нынче полнилось жизнью. Во все края, от Недремлющего моря, до Спящего Океана природа праздновала бы возрождение сил. Но не теперь.

Ее слова уязвили меня. Какое право она имела вот так рассуждать о всех людях? Да, среди нас есть такие, как мой дальний предок Родамунд, но не все же из нас людей, кровожадны и алчны! Если уж их священная богиня-проматерь всего и существовала на самом деле, то неужели она позволила бы нам людям, своим нелюбимым детям, оттеснить ее первенцев на самый край континента? Скорее уж, приведя первых людей к Эвенору из-за Недремлющего Моря, она таким образом поделила свое наследство между нами. Как сделала бы любая мать, будь у нее двое возлюбленных детей. Так кто же виноват в том, что эльфы вот так сразу не согласились поделиться, раз уж на то пошло?