Чартер со смертью

Рассказывая об этом, Эктор смаковал подробности жестоких расправ над белыми жителями острова, чей цвет кожи уже был смертным приговором. Черные гаитяне не знали жалости ни к женщинам, ни к детям. Петр ужаснулся. Что, кроме смерти, ожидало его на этом острове? Видимо, догадавшись, что он расспрашивает неспроста, Эктор ухмыльнулся.

– Любого белого, оказавшегося на этом острове, черные с удовольствием освежуют. Именно так они поступили с моим знакомым плантатором и его семьей. – Он хитро сощурился. – А почему тебя интересует Гаити?

– Любопытно. Налить тебе еще портвейну?

– Если бы я был на твоем месте и мне предложили бы на выбор: попасть на остров черных дьяволов или болтаться на виселице, знаешь, что бы я выбрал?

– Что?

– Виселицу, приятель! – захохотал Эктор и сильно стукнул Петра по плечу. – Это не самый худший вариант!

Выбор способов умереть расширился, и у Петра возник другой план. Не менее безумный и опасный, чем предыдущие, но дававший хотя бы мизерный шанс сохранить жизнь и свободу.

Поскольку Петру, находящемуся на судне в бескрайнем океане, некуда было бежать, разве что, выпрыгнув за борт, очутиться в пасти у акулы, его не держали взаперти и не охраняли. К тому же он должен был осматривать рабов.

Каждый день Петр спускался в трюм к чернокожим и осматривал их на предмет выявления заразных заболеваний. При малейшем подозрении раб немедленно отправлялся за борт. Капитан панически боялся, что его бригантина окажется в таком же положении, как испанское судно «Маргарет», где неожиданно вспыхнуло неизвестное смертельное заболевание, из-за которого в короткие сроки умерли все рабы и две трети команды.

Когда об этом стало известно, в порту, куда следовала «Маргарет», ее отогнали выстрелами из орудий. Зараженный корабль отправился дальше. Никто не принимал его, и через некоторое время люди, оставшиеся на борту, умерли. Еще долгое время то тут, то там в Атлантическом океане встречали неуправляемое судно с порванными парусами, на палубе которого никого не было. Увидев название судна, никто не осмеливался подняться на борт. Эпидемия приравнивалась к пожару. Отличие было лишь в том, что заболевших никто не будет спасать.

У Петра созрел план. Он решил заручиться помощью рабов, которых прежде не считал за людей. С их помощью Петр намеревался захватить бригантину и направить ее в порт Гаити. За спасение чернокожих пленников он надеялся выхлопотать себе у жестокого диктатора жизнь. И Петр понимал – действовать нужно как можно скорее!

Спустившись на следующее утро в темный трюм, он, держа в одной руке керосиновую лампу, другой прижимал к носу надушенный платок, чтобы не задохнуться от царящего здесь смрада. Да и как могло быть иначе, ведь чернокожие рабы справляли нужду в деревянные бадьи, которые ни разу не опорожняли. Во время сильной качки зловонная жижа расплескивалась. Впрочем, испражняться рабам было особо нечем. Раз в день в трюм сбрасывали мешок сухарей, из расчета по два сухаря на каждого, и дважды в день матросы опускали туда бадью с водой, чего для такого количества невольников явно было недостаточно.

Осмотр пленников происходил следующим образом. Увидев на полу трюма неподвижно лежащего негра, Петр подходил к нему и сильно пинал в бок. Если раб никак на это не реагировал, Петр констатировал смерть. Жестами он приказывал находившимся рядом неграм подтащить тело к заранее спущенным сверху веревкам. Затем матросы поднимали труп на палубу, плотник сбивал с него кандалы, снимал колодку (пригодится для новых невольников во время следующего рейса) и тело сбрасывали за борт. Иногда несчастный еще подавал признаки жизни, но исход был для всех один.

На этот раз, передвигаясь среди невольников (которым еще в первые дни с помощью плетей втолковали, что при врачебном осмотре они должны сидеть, а ни в коем случае не стоять), Петр то и дело убирал от лица платок и, задыхаясь от вони и кашляя, выкрикивал на португальском, французском и испанском языках несколько одних и тех же фраз:

– Quem fala portugues? Qui parle français? Quien habla español?^[26]

Никто не отвечал ему, и сердце Петра сжималось от страха, ведь если он не сможет изъясняться с невольниками, то как рассказать им о своем плане? Значит, ему конец! Он уже представил себя на помосте, под виселицей, с петлей на шее. Вот палач выбивает скамейку у него из-под ног, и Петр, повиснув, исполняет в воздухе «танец висельника», который он не раз наблюдал во время публичных казней. Удушливый воздух трюма помог ему ощутить, что он будет чувствовать, когда петля сдавит ему шею. Петром овладел ужас, и он не сразу услышал спасительный голос:

– Je peux parler!^[27]

– Qui es tu?^[28]

– Joseph, chrétien^[29].