Чартер со смертью

«Это животные, а не люди! У них лишь облик человеческий, и то с другим цветом кожи! – со злостью подумал Петр. – Не Жозеф, а Сисенгари! Неизвестно, сколько времени мне придется провести среди черных, прежде чем удастся вернуться в цивилизованный мир. Впрочем, мне надо думать не об этом. Нужно молить Бога, чтобы меня здесь хорошо приняли, а не вспороли бы живот и не зажарили бы живьем на костре!»

Вскоре джунгли начали редеть. Воздух стал суше. Петр уже и сам видел, что он и его спутники идут по тропе.

Тропический лес неожиданно закончился. Они вышли к огромному полю, на котором стеной стояли зеленые тростниковые растения, очень высокие, в два человеческих роста. И еще сюда доносился сладковатый запах дыма, сообщая о том, что где-то рядом находятся люди.

«Сахарный тростник!» – мысленно воскликнул Петр и крикнул Жозефу:

– Это плантация сахарного тростника. Здесь должны быть люди! Нам надо перейти через поле!

Отряд вошел в густые тростниковые заросли. Вскоре Петр и его спутники поняли, что поступили опрометчиво. Зеленое море тростника поглотило их без остатка. Здесь уже ничто не указывало на то, куда им идти. Солнце, по которому можно было бы ориентироваться, было скрыто от глаз зеленой колышущейся массой, похожей на крышу. Трепещущие верхушки тростника непрерывно издавали зловещий звук: «Ш-ш-ш-ш!», резавший слух. Под ногами было полно опасной живности: скорпионов, змей, сколопендр, и приходилось выверять каждый шаг. Крупные насекомые, менее опасные, но не менее неприятные, падая путникам на голову и за шиворот, кусали и щипали их.

Воздух тут был совсем не такой, как в джунглях, – сухой, горячий, обжигающий дыхание. Казалось, здесь работает невидимая печь, цель которой – иссушить человеческие тела, полностью лишив их влаги. Одежда Петра окончательно промокла от обильного, текущего ручьем пота. Ему ужасно хотелось пить. Во рту совсем пересохло, ведь последний раз он утолял жажду еще вчера вечером на бригантине, да еще выпил немного кокосового молока утром. В джунглях негры нашли какую-то подозрительную лужу и напились из нее. Они предлагали Петру последовать их примеру, но он побрезговал, а теперь пил бы, не раздумывая. Только лужа была уже далеко!

Перед глазами у Петра плясали кровавые зайчики. Голова налилась свинцом, тело стало словно чужое. Едва держась на ногах, он понял, что они заблудились. Непрерывный шелест колеблющегося тростника словно наждаком царапал его нервы. Петр схватил Сисенгари за плечо, намереваясь спросить, куда, черт побери, они идут, но из-за сухости в горле не смог вымолвить ни слова. Однако негр понял его и без слов. Он постучал по уху, потом показал в ту сторону, куда они направлялись, и пояснил:

– Там люди.

Петр хотел сказать, что ничего не слышит из-за этого проклятого шелеста («ш-ш-ш»). Надо, черт побери, остановиться, отдохнуть, хотя как врач он понимал: остановка равносильна смерти: он был в шаге от теплового удара! Но негры неутомимо продолжали путь, и Петр, шатаясь, плелся за ними. Боль в ногах, ужасная усталость, жажда, – все это притупилось, словно это было не его, а чужое тело.

Вдруг Петр услышал, что к зловещему шелесту тростника добавились другие звуки, становившиеся все громче. И он понял: это пение – необычное, хриплое, гортанное. Сочетания звуков были не похожи на слова. И в такт им раздавалось: «Чмок! Чмок! Чмок!»

Вскоре в зарослях тростника появился просвет и путники вышли на открытую местность, где тростник уже был убран. Стали видны десятка три негров в светлых одеждах. Эти люди рубили под корень тростник большими ножами, похожими на мачете, и при этом напевали мелодию с необычным ритмом. Срубленный тростниковый стебель затем рассекали на части, и идущие позади негритянки грузили его на телеги, запряженные мулами. За работой наблюдали два негра, вооруженных ружьями, мачете и хлыстами. Увидев Петра и его спутников, появившихся из тростниковых зарослей, они вскинули ружья и направили их на незнакомцев.

Выступив вперед, Сисенгари поднял руки и крикнул на французском, что они безоружны, потерпели кораблекрушение и нуждаются в помощи. Затем повторил это на языке своего народа йоруба.

Негры на поле прекратили работу. Вдруг словно из-под земли появился великан, такой же черный, как и остальные, и так же одетый. Он закричал на работников, и они нехотя вернулись к рубке тростника, а он торопливо направился навстречу незнакомцам. По-видимому, этот верзила был старшим над работниками, а также над охранниками, которые продолжали направлять ружья на незваных гостей.

Негр в белой рубашке и коротких штанах, с мачете в руках, подошел к Петру и его спутникам и громко, командным тоном о чем-то спросил. Он враждебно глядел на Петра, и у того сердце ушло в пятки; несмотря на жару, он почувствовал, как у него по спине пробежал холодок. Цвет его кожи сейчас было трудно определить – после путешествия по джунглям и тростниковым зарослям он с ног до головы был заляпан грязью, но его выдавала одежда, резко контрастировавшая с лохмотьями негров.