Чары воительницы

Колин резко отвернулся и пошел прочь, боясь того, что может сделать с Пейганом, если останется, боясь уязвимости, которая может открыться ему.

Каждый шаг был настоящей пыткой, но когда Хелена шла по полю, то знала, что должна высоко держать голову и для спасения своей гордости, и чтобы смягчить вину Роува. Поэтому она заставила свои ноги шагать как можно ровнее, пока не нашла убежище в стенах шатра Пейгана.

Когда прибыл Пейган, она тяжело опиралась на внутреннюю распорку, ее руки были сжаты от боли, но она повернулась, чтобы встретить его с вымученной улыбкой.

— Роув очень хорош, — чуть слышно произнесла она.

— Боже мой, Хелена, — выдохнул он, увидев ее пропитанную кровью тунику. Он бросил ее шлем на землю. — Ложись немедленно.

Она жадно посмотрела на постель, но гордость заставила ее помедлить.

— Ты тяжело ранена, — настаивал Пейган. — Ложись.

— Я в порядке. Мне не нужны…

Это все, что она смогла сказать, прежде чем ее веки затрепетали, и она пошатнулась, заваливаясь набок.

Следующее, что Хелена помнила, — это Пейган, поднимающий ее на соломенный тюфяк на земле и подсовывающий подушку под ее голову. После этого он откинул полог палатки и крикнул:

— Эй, там! Приведи Колина дю Лака! Живо!

Она закрыла глаза и слабо улыбнулась, когда он вернулся к ней.

— У нас будут одинаковые шрамы, у Колина и у меня.

— И полагаю, ты считаешь это замечательным? — Пейган вынул кинжал, чтобы разрезать ее окровавленную тунику. — Хелена из Ривенлоха, ты дурочка, — пробормотал он, — почти такая же пустоголовая, как твоя сестра. А я еще больший дурак. Мне никогда не следовало…

— Не вини себя. Ты прав. Я и правда пустоголовая.

Она подняла голову, чтобы взглянуть на рану. Там, где кольчуга на бедре была прорезана, из раны текла кровь. От этого вида ее замутило.

Пейган расстегнул широкий ремень, удерживающий ее кольчужные лосины, и осторожно стянул кольчугу поверх раны. Потом он разорвал тонкую ткань ее белья, обнажая бедро.

— Там все в порядке, да? — робко спросила Хелена.

— Разрез глубокий, но чистый. Заживет.

— Значит, я снова смогу сражаться?

Он скривился и свернул в тампон кусок ткани, чтобы остановить кровь.

— К сожалению, да. — Потом он добавил: — Но не в этом турнире, попомни мои слова!

Но, несмотря на его зловещее предупреждение и пульсирующую боль в бедре, она уже планировала следующую схватку. Ни один норманн не будет указывать Воительнице Ривенлоха, можно или нет ей участвовать в ривенлохском турнире.

Колин, стиснув зубы, ходил вдоль поля, ударяя кулаком по ладони. Боже! Ожидание разрывало его на части. Но будь он проклят, если позволит кому-то узнать об этом. Он продолжил свои схватки, как будто его сердце не рвалось из груди, так что было трудно дышать.

Тревога сделала его фехтование мучением. Он даже уронил щит в последней схватке. Если он не будет внимательнее, он может погибнуть.

Погибнуть…

Что, если Хелена умерла?

Безрассудный страх сжал сердце Колина. Он задушил его проклятием. Кровь Христова! Она же сама ушла в поля боя. Она не умрет, попытался убедить он себя.

По крайней мере, не сразу. Если в ране не осталось металла. И если часто менять повязку. И если…

Он снова стал ходить взад-вперед.

Паж, примчавшийся к нему со стороны шатров, заставил его замереть на месте. Еще до того, как парнишка заговорил, Колина охватила паника. Что-то случилось. Хелена в беде. Он должен пойти к ней.

— Где она?

— В шатре лорда Пейгана, милорд.

Колин бросился прочь от ристалища, шаря между палатками, пока не нашел шатер Пейгана. Полог шатра распахнулся под его рукой, словно крыло гигантской испуганной птицы.

— Хелена! — хрипло крикнул он.

Слава Богу, она была там. Живая, целая, она морщилась от резкого луча солнца, упавшего ей на лицо. Но там был и Пейган. И пока он смотрел на них, самые ужасные страхи Колина обрели форму. Они были любовниками. В этом не было сомнения. Хелена лежала полуголая на тюфяке, ее лосины спущены, чтобы открыть один шелковистый бок и окровавленное бедро.

Пейган склонился над ней. Его руки и глаза двигались по ее плоти, фамильярно касаясь ее. Трогая те части ее, которые когда-то принадлежали Колину. Она ушла к Пейгану, ища того, в чьих объятиях познает успокоение. И он дал ей это. Их вина была такой же явной, как багровый шрам на заклейменной шлюхе.

Боль и ярость ослепили Колина. Он издал дикий, собственнический рев. Схватив Пейгана за ворот кольчуги, он швырнул его в другой угол шатра, как кошка мышь. Потрясенный Пейган приземлился бесформенной грудой у тканевой стены.

— Ты проклятый ублюдок!

Это яростное ругательство принадлежало Дейрдре. Она только что вошла в палатку и увидела, как ее муж летит на пол, как куча грязного белья. Не надо быть мудрецом, чтобы провидеть, кто отправил его туда. Она тут же бросилась на спину Колина, молотя его своими слабыми кулачками.

Колину показалось, что на него приземлился дикий котенок, шипя и фырча на него в бессильной ярости. Это раздражало и отвлекало. Не думая, он протянул руку через плечо и мягко оттолкнул свою мучительницу.