Час «Д»

— У вас тут сегодня, Лукас сказал, любопытное зрелище намечается. В моем мире когда-то тоже людей на костер таскали, только давно, в темные века, весь генофонд нескольких наций повывели, таких красоток палили, в ведовстве обвинив. А за что? Ведьмы не блохи, товар штучный, редко-редко настоящая в мир является, значит, других бедолаг зазря жгли. Одна кого подлечила, где лекарь дипломированный не справился, другая с каким-то козлом похотливым перепихнуться отказалась, от третьей родичи избавиться захотели, домик четвертой завистнику приглянулся, а церковники и рады стараться. И покатило…. Потом-то, конечно, лет через пятьсот, церковь извиняться начала, дескать, ошиблись, были введены в заблуждение, поддались на провокации. А толку-то? Сожженных не воскресишь! Так что, мне тут сегодня посидеть вместо Гала — как на уроке истории мира побывать. Вы, правда, оборотней жечь собираетесь, но ничего, это тоже интересно.

— В наших деяниях ошибки не мыслимы, госпожа, ибо сам Дориман подал знак, по которому мы уличаем грешников. Но не все вы сегодня в сборе? — с трудом прорвавшись сквозь бесконечный поток слов девушки, не без скрытого раздражения спросил жрец, до появления Эльки пребывавший в благостном настроении в предвкушении своей великолепной речи перед народом и ритуала окончательного очищения. Эта не с меру языкастая легкомысленная девица за время недолгих встреч показалась архижрецу настоящим проклятием, способным походя устроить брожение в умах.

— Нашего друга призвал иной, высший долг, — высокопарно ответствовал Лукас, и Элька в очередной раз молча восхитилась тем, как ловко соврал маг, не сказав при этом ни слова неправды.

— Все мы слуги своего долга. Что, как не долг, должно вести нас по жизни? Прихоти, желания, мечты — это все тщета, искушения, только долг служения указывает верную дорогу и уберегает от неверных шагов, — не менее возвышенно согласился жрец и пустился в длительные нравоучительные рассуждения о сути долга.

Пока Лукас и Авандус упражнялись в риторике, Элька разглядывала площадь. Высокий помост, где стояли скамьи и стулья для избранных, вполне подходил для этого занятия. Внизу, совсем рядом, плескалась, гомонила, лузгала местный аналог семечек, переругивалась, сплетничала и ждала обещанного зрелища приодетая по случаю праздника толпа. Мужчины, безбородые юноши, кокетливые девицы, матроны не первой свежести, старики, калеки (даже слепые), дети, нищие и расфранченные толстосумы…

Посреди площади стояло три здоровенных свежеобтесанных столба, обложенных хворостом и дровами. Их готовили явно не для шашлычка под красное винцо. В самом центре, между костров стоял массивный треножник, поддерживающий огромную черную металлическую чашу без ручек. Для чего нужен этот аксессуар, Элька пока не знала. Широкое пространство у будущих костров, охраняемое оцеплением из Жрецов Очищающих, Ищущих и простых городских стражников пустовало. Дюжие мужики пресекали все попытки особенно любопытных горожан прорваться к кострам и урвать веточку-другую на сувенир, приносящий удачу, для внуков и правнуков. Кое-кто особенно настырный уже успел заработать удар плоской стороной "остроги" по рукам, после чего умерил пыл.

— Архижрец, прошу дозволения, — отвлек Эльку от размышлений о дикой психологии толпы знакомый по недавним наблюдениям за казематами голос жреца Реино, пробравшегося на подмостки.

— Да, брат? — недовольно нахмурился Авандус, а Елена не без удовлетворения отметила, что у их Гала это получается куда профессиональнее, особенно с новыми бровями.

Реино сделал вид, что мешкает.

— Можешь говорить свободно, разве у служителей Доримана могут быть тайны от Посланцев богов, — велел архижрец.

— Чудо явлено было в тюрьме Дорима. Жрецы, потрясенные им, лежат в беспамятстве, и нет пока возможности привести их в чувство. Нам ведомо только, что был знак — ослепительный свет, одетый в дивную музыку, спустился в подземелье. Ныне же все камеры заперты, оковы замкнуты, но узники-оборотни испарились, как их и не было, все, кроме двоих: Поля и Карин Верне, — не хуже Лукаса выкрутился с докладом изобретательный Реино. "Наверное, где-то в специальном месте этому специально учат", — решила Элька.

— Испарились? — еще сильнее сдвинул брови архижрец. — Ты хочешь сказать, брат, великий Дориман в День Сошествия испепелил их своей властью?

— Не мне судить о божьем промысле, архижрец, — скромно склонил голову мужчина, всем своим видом выражая крайнюю степень смирения.

— Верно, брат. Что ж, ступай и доставь тех двоих, что по мысли великого оставлены были для публичного очищения, дабы не забыли люди о грязи греха и тяжести искупления, — снисходительно кивнул Авандус и углубился в корректировку своей великой, но на этот раз коротенькой, минут на сорок, речи.

Будучи милостиво отпущен начальством, Реино моментально исчез с платформы, демонстрируя похвальное проворство и незаметность, больше приставшие шпионам или киллерам, но не скромному служителю бога.