Час до конца сентября (СИ)

А поздно вечером, когда семейство большого дома разбежалось по своим комнатам, родители позвали ее на кухню, и выложили на стол заветную шкатулку с накоплениями.

— Мы тут решили, доча, вам с Назаром на хозяйство, немного дадим, на первое время хватит, оба с руками, справитесь. Раз с его стороны — покупка дома, а у Андреича в копеечку покупка влетит, то тебе, как хозяйке, обустроить надо будущее гнездо, — и выложил из резной деревянной шкатулки тонкую пачку. Подумал, добавил еще. — Ты держись его, Катерина, мужик он дельный.

В это время на кухню заглянул Димка, старший брат, умчался по коридору к себе, увидев деньги на столе.

Катя переглянулась с мамой, зная прижимистый характер старшей снохи. Наверняка, сейчас Дима ей обрисовывает ситуацию, будет возмущаться Фая, что родители кровные отдают непутевой дочери.

— Забери деньги, Кать, будто не видела, а? — попросила мать.

На кухню зашли братья с женами.

— Вот что, сеструха, такое дело, — помялся старший.

— Чего застыл, решили же! Ой, все самой надо делать! — Фая ткнула мужа в спину, выступила вперед. — Катерина, вот от нас, свадьба-мебель, вам с нуля надо начинать, а у твоего Назара пока за душой вошь повесилась на веревочке! Стены, главное, есть, а остальное потихоньку выправите.

И тут Катя разревелась. Сколько лет они с Фаей были в молчаливых контрах, то тарелкой грязной в раковине приткнет, то на очки Васяты сядет, будто случайно, то бархатцы ее выдернет с корнем, и на их место посадит рассаду своих любимых петуний. Все, что в родительском доме случалось, Фая во всем видела вину золовки. И вот, напротив родительской помощи, на столе появилась вторая пачка денег.

И через секунду, легла третья, накрыв собой две первые. Средний братец, по обыкновению, молча, положил свой «взнос», и ушел спать.

— Пока твой ездит, ногу свою делает, надо сходить, прибрать дом, проверить газ, свет, воду, купить что, — резюмировала Фая результаты семейного совета. — Ключи-то он тебе дал, рева?

Катерина кивнула молча, вытащила из кармашка два ключа на тонком колечке.

И теперь, тиская вспотевшей ладонью эти ключи, стояла, не смея взойти по ступеням. Ее будущий дом. Он ей нравился с детства, большой, старой постройки, потемневший от времени, но крепкий, теплый. Резные наличники грязных, заколоченных окон подслеповато щурились на новую хозяйку. Крапива вдоль веранды, хоть топором вырубай, выше Катиной головы, норовила обжечь руки при каждом порыве ветра, будто понимала, что дни ее сочтены, и вместо мрачной однообразной зелени этот сад скоро будет полыхать яркими красками цветов.

— Мам, а там малины столько! И никому не нужна, — Васята появился из кустов, беспечно прыгая по разбитой дорожке. — Вкусная!

— Вот и собирай, малой, — раздалось сзади.

Катя оглянулась. Смущенно улыбаясь, с дороги на тропку спустился Михаил Андреевич, оставив машину у домика полиции:

— Так ты, котенок, станешь у меня хозяйничать? Одобряю, — поприветствовал он. — А я Назару сегодня звоню-звоню, еле дозвонился, кому показывать владения, не знаю. Сказал он только, что жена подойдет, сам уехал.

— Здравствуйте, дядя Миша! — пискнула Катя. Показалось ей на миг, что вернулась в детство, и строгий отец ее одноклассника сейчас отчитает за ободранную без разрешения китайку. Интересно, если завернуть за дом, та яблоня, что в конце лета щедро засыпала землю и скамейку вокруг себя мелкими, прозрачными, янтарными яблоками, еще жива?

Пока ходила следом за Михаилом Андреевичем, кивая согласно на его рассуждения, вроде, успокоилась, но, когда тот управился с инструкциями, расцеловав на прощание, уехал, Катя вновь запаниковала.

— Я пришла, ведра-тряпки принесла! — заорала Ирка, когда обогнула дом, но увидев растерянное лицо новой соседки, присела рядом на лавку под старой яблоней, поставила рядом хозяйственную сумку и ведра. — И чего ты нос повесила? Отбой? Мы же договаривались.

— Я эту яблоню с детства помню… Вон, видишь, сук обломанный? — Катя подняла глаза навстречу воспоминаниям. — Ух, летела я с этой ветки! Ключицу сломала, ходила все лето в восьмерке, года два потом опасалась по деревьям с парнями лазить. А, потом забыла все, опять понеслось. Черемуху красную видишь, рядом с облепихами? Все трусы были порваны об нее, ноги в синяках. Улепетывали от дяди Миши с парнями его, и с моими братьями, только пятки сверкали! Там доска в заборе, на речку, до сих пор на одном гвозде. А как с компанией Решада постоянно враждовали, что ты, на Озерную сюда к ним не ходи, со своей Комсомольской! И вот…

Девушки помолчали немного, наблюдая, как колышется сочная картофельная ботва бескрайним морем, уходящими вдаль рядами.

— Дядя Миша осенью только картошку выкопает, приедет, а все остальное — оставил, забросили с тетей Таней участок. Там смородина даже не измельчала. Вася малину объедает, счастливый такой, впервые не надо делиться с двоюродными братьями и сестрами. От Назара в восторге. А я… я боюсь.

— Чего боишься?