Час новгородской славы

Олег Иваныч едва смог вырваться тогда из черных лап Кодимира, на всю жизнь запомнил его змеиный, приторно-ласковый взгляд. Потому и велел сейчас Олексахе заняться кудесником, хотя понимал — вряд ли тот имеет отношение к пожарам.

Сам тоже не сидел без дела. Отправив Олексаху заводить дружбу с охотниками, со своими молодцами двинул в Ладогу. Помолиться в Георгиевском храме, разговоры послушать. Да прикупить какого-нибудь приличного вина. О последнем настоятельно просил Жоакин — ну не мог он пить местное пиво, медовуху. Тем паче, перевар.

Пообедав с Ладожским наместником Петром Геронтьичем, грузным пожилым мужчиной с длинной окладистой бородой, Олег Иваныч откланялся. Не до посиделок! Разобраться б скорее с делами! Да — в Новгород! И так уж тут слишком задержался.

Отпустив охрану — те не ушли далеко, учены, таились шагав в двадцати по стеночкам — Олег Иваныч спустился к вымолу. А что? Потолкаться по людным местам — по рынку, по лоцманской бирже. В корчму зайти… Да, там еще рядом амбар какого-то купчины, оптовый алкогольный склад. Вот там и хорошего вина поискать. Денег хватало. Хоть и не платили за посадничью должность, да Олег Иваныч, слава Богу, и так приподнялся в последнее время. Типография, комиссионные за олово, верфь вот… Да и в других мануфактурах часть денег крутилась. Это, не считая того, конечно, что нареченная невеста его, боярыня Софья Михайловна, тоже была далеко не бедной. И оставшееся от батюшки да покойного мужа богатство не промотала, а, наоборот, приумножить сумела.

Было жарко. В палевом небе медленно проплывали серовато-белые облака, подсвеченные снизу золотистыми солнечными лучами. Налетавший лишь иногда ветер лениво играл листьями ив, склонявшихся над самой рекою. В тени круглых крепостных башен, сложенных из больших валунов, паслись козы. А чуть подальше, за пристанью, варили на костре нехитрую снедь перевозчики. Один из них — молодой рыжебородый мужик, грудь колесом — громко рассказывал что-то веселое. Собравшиеся вокруг люди — грузчики, лоцманы, рыбаки и уличные торговцы — то и дело прерывали рассказчика взрывами хохота.

Олег Иваныч подошел ближе. В обычном, черном с зеленым, кафтане (специально такой надел), с простым поясом из свиной кожи, в скромном плаще. Вовсе не посадник, а скорее какой-нибудь шкипер или средней руки купец.

— И вот зверь Китоврас спрятался у той бабы за печкой. И входит муж, старый боярин: «Зенусь-ка, сто зе ты не спись?» — заткнув левую ноздрю, мужик изобразил боярина.

Народишко зашелся хохотом. Олег Иваныч — тоже. Он, правда, слышал уже эту историю от Гришани, но уж больно уморительно ее пересказывал лодочник.

— И вот, заснул старый, — продолжал рассказчик. — А жена-то — р-раз ему по плеши! Спит ли? «Сто тебе, зенуська?» Спи, спи, милай!.. А зверь Китоврас ей уж груди щиплет! Верещит баба, довольна. А печь-то худенька. И ка-ак развалится по кирпичику — уж больно решительно миловались. Проснулся старый, увидал на бабе своей зверя. «Это хто?» — спрашивает. А жена: «Да то тебе снится, милай!»

Ха-ха-ха! Хо-хо-хо! Хе-хе-хе!

После лодочника кто-то рассказал другую историю, тоже смешную. Потом его сосед начал. И пошло-поехало.

Оглянулся по сторонам Олег Иваныч. Увидел охранников, кивнул — здесь, мол. Те сидели на пристани, притворялись, что чинили сеть. Молодцы, зря глаза не мозолили, работали вполне профессионально. Интересно, где они сеть сперли? Наверное, подобрали за вымолом какую-нибудь рвань.

Вообще, народ потихонечку расходился — поздновато уже. Но, чувствовалось, неохотно уходили люди. Ежели б не семья да работа, до утра бы тут просидели с веселыми лодочниками. Тем более Олег Иваныч с лоцманом одним скинулись ребятам на пироги. Послали мальчишку — тот хвастал: у него мать пекла. Он и притащил огромный рыбник, с форелью да луком. Ну и мелких пирожков бессчетно.

Олег Иваныч переглянулись с лоцманом — стремным таким, пожилым уже дядькой — кинули пацану серебришка: неси, мол, мамке за пироги. Протянули пироги перевозчикам:

— Налетайте, ребята, не побрезгуйте! Сейчас и за вином пошлем.

— Благодарствуйте! — лодочники кивнули разом. Их уже мало осталось — человек семь. Подвинулись у костра, места уступили.

Олег Иваныч охранникам еще кивнул — идите, мол, сюда, нечего на вымоле-то торчать, глаза мозолить. Долго их звать не пришлось. Уселись, по пирогу получили, зачавкали. К кому б за вином…

— А не надо за вином, у нас свое есть! — махнул рукой рыжебородый лодочник Трофим, рубаха-парень. — Кудесника одного сегодня отвозили — аж на Шурягский Нос. Тот и расщедрился, выдал винишка. Сам, сказал, такого не пьет — кисло. Денег не дал, зато вина — изрядно. Наливай-ко, Микола!

И Олегу Иванычу протянули сплетенный из бересты туес… Неплохое вино. Да кисловато изрядно. Видно, прошлогоднее, осеннее. А в общем, Жоакину должно понравиться. Спросит потом у купцов — где есть такое.

— Эй, мужики! Фляжку нальете? — Олег Иваныч отстегнул от пояса серебряную флягу.

Один вид ее вызвал у лодочников смущение:

— Да ты, видно, купчина изрядный, батюшка! Али, бери выше, боярин?

— Где-то так…