Час пони

— Почему ты спрашивал, не... — она запнулась, потёрла горло, словно его внезапно свело судорогой. Знакомые симптомы. До боли знакомые.

— Не пытайся думать над тем, что скажешь. — посоветовал я. — У мозга уже есть всё что нужно, он просто не привык это использовать. Не подбирай слова, не пытайся говорить сознательно, пусть тело говорит само. Это как ходить — ты же не думаешь что надо, чтобы двинуть ногой, верно?

Она кивнула, кашлянула, прогоняя воображаемый ком из горла, повернулась ко мне лицом. Вдох...

— Какого хера спрашивал трахала ли я малявку? Хссс...

— Отлично. — мне стоило некоторого труда сохранить спокойное выражение. Почему-то именно обсценная лексика при прошивке частенько ложится легче всего и лезет наружу первой. — Не волнуйся, у многих по первости... вырываются резкие словечки. Спрашивал, потому что надо было понять, насколько сломал тебя покойный владелец.

— А если да, то что? А если я соврала?

— Соврала? Мне? — я поднял бровь. — Амбиции это неплохо, но тут ты о себе чересчур высокого мнения, уж извини за прямоту. Половину того, что творится у тебя в голове, любой грамотный адаптатор считает по мимике, вторую половину любой из Рук считает эмпатией, а в нашем случае всё ещё прозрачнее. Ну и потом, Скут я тоже спрашивал. Если да... понимаешь, для вас желать смерти кому-то — это ненормально, но бывает. Особенно когда заслуживают. Убивать по злобе и ярости, это уже признак каличной психики, но тут шансы на реабилитацию есть. И неплохие. А вот если сама получаешь удовольствие от унижения, насилия и тому подобного, то это уже не признак. Это психика, которая разваливается на глазах.

— И что тогда?

Я спокойно посмотрел ей в глаза.

— Тогда я бы тебя убил. Быстро и безболезненно.

— Добрый дядюшка Шад... — криво усмехнулась пегаска.

— Жестокая Рэйнбоу. — подхватил я ей в тон. — Подобравшая бездомную малявку, которая на улице прожила бы, скорее всего, неделю максимум. Страшная Рэйнбоу, которая издевалась над беззащитной жертвой... так что у той остались ноги, крылья и с ней не развлекался Вендар...

— Пошёл ты. — зло рявкнула пегаска и снова уставилась в лобовое стекло. — Я хотела её прибить, ясно? В самом деле хотела. Как Спитфайр! Как Хоул! Мне лучше знать, понял!

— А одно другого не исключает. — я пожал плечами. — В бредовом мире и забота выходит какой-то шизофренической. Сплошь и рядом.

— А у вас, значит, все разумненькие. Хорошенькие и добренькие. Почти как ты. — Дэш скривилась. Не оборачиваясь, но в лобовом стекле её физиономия отражалась достаточно отчётливо.

— А у нас в первую очередь друг у друга на головах в одной клетке не сидят. Когда кругом фронтир без конца и края, лица сплошь знакомые и считанные на пальцах — люди относятся друг к другу иначе. У нас не рай. У нас хватает своих проблем. И даже сволочи тоже, бывает, встречаются. Но там, где закон — тайга, прокурор — медведь, а подо мхом места немеряно — сволочи плохо размножаются и ещё хуже выживают, знаешь ли.

— Ну так чего возиться. — проворчала Дэш. — Прибил бы меня сразу. — вопреки словам, тон и настроение синтетки менялись, перетекая в любопытство.

Я ещё раз пожал плечами.

— Опыт. Я достаточно повидал, допросил и отправил в Навь всякой сволочи, чтобы уметь отличать настоящих гадов от запутавшейся девчонки. А кроме того, Рэйнбоу Дэш Вендар... — от неё ожидаемо плеснуло злостью. — ...уже умерла, там, на Земле, закрыв все возможные счета. — я махнул рукой вниз. — А здесь — есть только ты. Вот эта кобылка, справа от меня, в кресле второго пилота. И кто она такая, и кем она будет теперь — зависит только от тебя.

Она молчала долго. Я уже решил что ответа не будет, когда послышалось негромкое:

— Я... попробую.

* * *

Станция была заметна издалека, как ей и положено. Строения на плоско срезанной макушке холма у речной излучины сияли под солнцем вырвиглазно-флюоресцентным оранжевым цветом наружных стен. Обычная планировка — шесть стандартных домов-автономов, по три друг напротив друга, два автонома побольше — координаторская и кают-компания, она же столовая и лазарет, закрывают внутренний дворик с торцов, от кают-компании короткая галерея до полуцилиндра ангара, он же склад; прямоугольная посадочная площадка перед ангаром.

Над координаторской лениво бултыхается зеркальный шарик на двухсотметровой привязи — ориентир, плюс стационарная обзорная камера. К берегу реки тянется тонкая нитка лестницы, на солнечном склоне холма в пределах пятидесятиметрового радиуса штатного климат-купола устроены несколько террасс, что-то там посажено — а это уже местное творчество дежурных, сквозь века и расстояния прошедшая привычка к тому, чтобы рядом с домом что-то росло. Трава и прочая подобная растительность в границах купола уже зеленеет вовсю, хотя в густом лесу неподалёку кое-где ещё белеет пятнами снег.

Я заложил плавный вираж заходя на посадочную площадку.