Час пробил

Океан был так же спокоен, как и полчаса назад. Бомбардировщики улетели. Полковник стоял на крыльце дома и с удовольствием смотрел на дымку над морским побережьем: в соседней деревушке добывали соль добрым старым способом, когда в котлы опускали морские водоросли и потом долго выпаривали сероватую массу.

Полковник вернулся к себе. Воздух был прозрачным и теплым. В вазе на столе стояли ярко-желтые цветы. Таких полковник не видел никогда.

— Стараешься? — обратился он к сержанту, навытяжку замершему перед столом.

— Так точно, сэр! Ямабуки, сэр! — Заметив вопрос в глазах начальника, сержант разъяснил: — Горные розы, сэр. — Достать практически невозможно!

— Ты же достал! — полковник сел и с удовольствием расстегнул верхние пуговицы рубашки.

— Так то я, сэр. Разве вы держали бы меня при себе, если бы я не доставал того, что достать практически невозможно?

— Свободен, — дружелюбно бросил полковник. — Когда надумаешь притащить сюда какую-нибудь княгиню в кимоно, хоть посоветуйся со мной. Вдруг мне это вовсе и не нужно?

Сержант щелкнул каблуками высоких ботинок и выскочил на улицу.

После высадки полковник вот уже несколько дней находился в состоянии расслабленности. Ему не хотелось ни думать, ни подписывать бумажки, бесконечным потоком льющиеся на его стол, ни говорить, ни слушать. Странная страна.

На стене его кабинета висел шелковый прямоугольник, расшитый ярко-алыми пятнами цветущей японской сливы и алыми же иероглифами. Иероглифы сами были как цветы. Л ведь это — слова. Со смыслом.

Днем он вызвал переводчика. Полковник смотрел на него почти с мистическим почтением, недоумевая, как можно выучить такой невероятно сложный — цветочный — язык.

— Вот что, капитан. — Полковник ткнул в шелковый прямоугольник. — Переведите, что здесь написано. Может, это антиамериканская пропаганда, а я сижу и ни о чем не подозреваю.

Капитан ухмыльнулся. Если полковник был молод, то капитан казался совсем мальчишкой. Он подобрался, как школьник у доски, и выпалил:

— Это стихи, сэр. Сайгё. Поэт-класспк. Двенадцатый век.

— Переведите.

Капитан замялся.

— Старояпонскпй, сэр. Я не силен в нем. Может получиться не очень-то складно.

— Переведите, как получится. В любом деле главное — суть, а не форма. Согласны?

Капитан кивнул. Здравомыслящие капитаны редко не соглашаются с полковниками.

— Я слушаю, слушаю. — Полковника охватило нетерпение.

Капитан глубоко вздохнул п начал, делая большие паузы между словами:

Редких счастливцев удел.

Приняв человеческий образ.

Выплыли вверх наконец.

Но опыт не впрок… Все люди

В беадну вновь погрузятся.

Оба молчали. Полковник не выдержал первым:

— Веет надгробным камнем. Они обожают думать о смерти. Тоскливые люди. Я что-то не понял насчет «удела редких счастливцев*. 11 что значит «приняв человеческий облик*?

— Видите ли, сэр, — ответил капитан, с явным облегчением расставаясь с ролью толмача, — согласно буддип-скому учению, нелегко стать человеком. Цепь перевоплощений очень длинна. Шанс стать человеком выпадает не часто.

— Выходит, капитан, мы уже использовали наш шанс, и. как нам намекают, не лучшим образом?

— Выходит, сэр. Они считают, что только человек может достичь нирваны. Низшим существам это не дано.

Полковник встал, подвинул вазу, устало заметил:

— Жаль, капитан, узнать от вас. что я низшее существо: не могу припомнить, чтобы мне приходилось достигать нирваны. Не могу. — Он потянул ярко-желтый цветок за стебель. — Есть вещи, которые мне никогда не понять. Что значит нирвана? Вот цветы — красивые! И это очевидно. Даже в стихах, — он кивнул на стену. — мне кое-что понятно. Например, что опыт не впрок. Это справедливо: сколько ни учи человека — Исе впустую. Или про то, что люди все в бездну вновь погрузятся. Тут я согласен. — Он охватил руками шапку цветов и. ни к кому не обращаясь, повторил: — В бездну погрузятся, в бездну…

Сейчас полковник даже не подозревал, что с окончанием операции «Айсберг* он стал участником другой операции, самым подходящим названием для которой было именно «Бездна*.

Они вышли во двор. Полковник задрал голову вверх, грубая покрасневшая кожа кадыка натянулась.

— Не понимаю, как можно делать водосточные трубы из бамбука пли карнизы, не говоря уж о крышах.

Капитан размышлял, нужно ли отвечать плп лучше промолчать. Он не принадлежал к числу людей, называвших молчание золотом. Наоборот, был уверен, что молчание настраивает людей друг против друга, а даже легкая болтовня способна разрядить любое напряжение.

— Бамбук, сэр. — чу до-грава. Чудо! — затараторил капитан. — Бамбук — целая культура, я бы сказал, бамбуковая культура. В Киото из бамбука делают все: флейты, лукп и стрелы, курительные трубки, кресла, цветочные киоски, садовые ограды, предметы для чайной церемонии… Одним словом. все на свете, сэр. Один ученый зафиксировал мировой рекорд близ Киото: стебель мадаке — наиболее распространенный в Японии бамбук — вырос за сутки на тридцать сантиметров. Представляете, сэр?

Полковник с изумлением смотрел на капитана, потом сказал:

— Вы это серьезно?

— Конечно, сэр! Совершенно серьезно. Тридцать сантиметров в сутки!