Час расплаты

– Но я же говорю тебе, что ничего не знал про русскую рулетку, – сказал Арман. – Увы, это так. Я мог избавить их от нескольких месяцев мучений, но все это время ничего не делал.

– Рано или поздно ты бы узнал. Ты копал. Пытался найти на него что-нибудь. А когда за коррупцией открылся бы настоящий ужас, то что? Что бы ты сделал?

Арман молчал.

– Ты бы предъявил ему обвинение, а потом, наверное, убил бы его. Тебе пришлось бы это сделать, чтобы спасти кадетов.

– Я мог бы его арестовать.

– За что? Он бы никогда не сознался, а несчастных кадетов запутал настолько, что они перестали отличать черное от белого. Они бы ни за что не признались, что играли в русскую рулетку. Пока Герцог оставался жив.

Бребёф наблюдал за Арманом и видел происходящую в нем борьбу. Он заговорил тихо. Спокойно. Почти шепотом.

– Он должен был умереть. Насильственной смертью. Ты стал бы искать другие варианты, как это делал я. Ты пришел бы к нему как-нибудь вечером и попросил показать револьвер. Ты бы вставил пули в барабан, а он бы смотрел в недоумении и пытался объяснить, что тебе нужна всего одна пуля. А потом ты бы приставил револьвер к его виску. А когда он понял бы, что сейчас случится, то начал бы умолять оставить его в живых, а ты бы нажал на спусковой крючок.

Они смотрели в глаза друг другу. Эта история сделала свое дело. Привела в ужас их обоих.

– Но худшее было бы впереди, Арман. Нажав на спусковой крючок, убив безоружного, казнив его, ты бы убил и себя. Ты бы совершил немыслимое, обрек себя на проклятие, спасая кадетов. Я не мог этого допустить. Поэтому я сделал все за тебя. Отдал тебе должок.

Заместитель комиссара Желина услышал шаги, а затем стук в дверь.

С пистолетом в руке он стоял посреди спальни, которую ему выделили в академии. Помещение для младшего преподавательского состава, объяснил ему Гамаш. Извинился. Спальня, гостиная, кухонька – все в одном небольшом пространстве.

Но, как выяснилось, потребности Желина были скромны. В Европе он останавливался в роскошных отелях с великолепной кухней, но без общества жены удовольствие было незначительным и мимолетным.

В конечном счете он понял, что ему требуется всего лишь кровать, книжная полка и место, куда поставить фотографию Элен, – фотографию, которая лежала теперь лицом вниз на столе.

Элен вдохновила бы его на то, чтобы стать лучше, чем он оказался, и он спрашивал себя, знала ли она. Знала ли она, каков он на самом деле под маской безупречности, которую он носил, как форму.

После смерти Элен это казалось излишним. Все ограничения были сняты, он стал свободен. И потерял себя.

И теперь стоял здесь, в этой маленькой комнате, держа пистолет.

– Заместитель комиссара Желина? – раздался голос Лакост.

– Входите.

Изабель Лакост открыла дверь и остановилась. Она задумалась на секунду, потом повернулась и сказала что-то сопровождавшим ее агентам.

После чего вошла одна и закрыла за собой дверь.

– Отдайте мне пистолет, – сказала она, протягивая руку.

– У него может быть с собой пистолет, – сказала Хуэйфэнь Натаниэлю и Амелии, когда они подбежали к макету фабрики.

– Что?

– Откуда?

– Герцог подарил ему на день рождения.

Первокурсники уставились на Хуэйфэнь.

– И ты знала? – требовательно спросила Амелия.

– Догадалась. Это не казалось странным. Тогда.

Амелия поняла. То, что казалось невероятным сейчас, казалось нормальным тогда. Ледюк умел создавать целый мир с собственными правилами и силой притяжения. Ни одна из его затей не казалась странной, поскольку он утверждал, что они вполне нормальные.

– Почему ты не сказала Гамашу? – спросила Амелия. – Когда Ледюка убили.

– Не хотела, чтобы у Жака были неприятности. После смерти Герцога я спросила у Жака, есть ли у него пистолет, и он сказал – нет. Я хотела ему верить.

– Мы должны исходить из того, что пистолет у него есть.

Они прибыли в тренировочную тактическую зону и остановились перед закрытой дверью.

– Не позвать ли нам преподавателя? – подумал вслух Натаниэль, оглядывая пустой коридор.

– А Жак тем временем воспользуется пистолетом? – спросила Хуэйфэнь. – Ты можешь уйти, если хочешь.

– Думаешь, он воспользуется им против нас? Будет стрелять в нас? – спросил Натаниэль.

– Это имеет какое-то значение?

– Совсем небольшое, – ответил Натаниэль.

– Нет, я спрашиваю, это остановит тебя? – Она кивнула на дверь.

Он подумал и отрицательно покачал головой.

Хуэйфэнь посмотрела на Амелию, та тоже покачала головой и уставилась на дверь.

Четыре месяца назад она делала минет, чтобы купить дозу наркотика.

Четыре месяца назад Натаниэль обслуживал столики в «Старом Монреале» за чаевые.

Четыре месяца назад Хуэйфэнь подносила револьвер к своему виску.

Она потянулась к ручке двери.

Открыла дверь, и все трое вошли в тренировочную зону.

– Отдай мне пистолет.

Минуту назад Бребёф подошел к своему бару и налил им обоим по большой порции виски. Когда он повернулся, в одной руке у него был стакан, а в другой – пистолет. Он держал его небрежно, стволом вниз, словно это была салфетка или трость.

Увидев оружие, Арман медленно поднялся:

– Что, настал мой черед? Ты собираешься застрелить меня?