Чаша гнева

- Ну, Батя, ты даешь, - покачала головой Кобра, - начал про денежное обращение, а закончил образованием и воспитанием. Хотя я лично подпишусь под каждым твоим словом. Но сейчас я хотела бы говорить не об этом. После того, как с Германией будет заключен мир, нам потребуется освободить Советскую Россию от присутствия войск Антанты - в первую очередь, от британской миссии в Мурманске и Чехословацкого корпуса, формирующегося где-то на Украине. Эти две бомбы следует разрядить еще до того, как ты по одному начнешь прижигать самые крупные очаги белогвардейщины и местечкового сепаратизма.

- Да, Кобра, - согласился я, - и это тоже нужно сделать обязательно. Но все должно идти по порядку. Сначала - мир с Германией, потом - разборки в большевистском ЦК, утряска отношений большевиков и левых эсеров, проработка патриарха Тихона (потому что анафема в адрес советской власти это тоже гражданская война), разгон учредиловки и окончательная ликвидация двоевластия, выдворение британцев из Мурманска, а также разоружение чехословацкого корпуса. И параллельно с этим нужно наладить поставки продовольствия из мира четырнадцатого года в мир года восемнадцатого, в первую очередь в Москву и Петроград. Как видите, программа на ближайшие две-три недели чрезвычайно насыщенная, только успевай поворачиваться. Но нам никто и никогда не обещал, что будет легко, так что как-нибудь справимся... Возражения или дополнения есть? Нет! Тогда совещание можно считать законченным, все свободны!

Семьсот восемьдесят седьмой день в мире Содома. Полдень. Заброшенный город в Высоком Лесу, Башня Силы.

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

Историческая встреча кайзера Вильгельма Второго и товарища Ульянова-Ленина произошла у меня в Тридесятом царстве через два дня после того совещания. За несколько часов до этого я переправил переполненного впечатлениями генерала Гофмана в германскую ставку в Бад-Кройцахе и представляю, сколько разных нецензурных слов сказал Вильгельм, пока выслушивал его доклад. До катастрофы Германской империи остается как раз столько времени, сколько требуется, чтобы зачать и родить ребенка, а кайзер об этом ни сном, ни духом. Поэтому и настрой у германской делегации был вполне себе деловой и даже партнерский.

Помимо министра иностранных дел в компании кайзера, к нам прибыли новый-старый начальник генштаба генерал Эрих фон Фалькенхайн и канцлер империи граф фон Хертлинг. Генерал фон Фалькенхайн определился у меня как стратег второго класса, а вот канцлер, находившийся на излете своих жизненных сил, прошел по категории «никакой»: Уж слишком уж он был старый, усталый, помятый и бесцветный. При этом нужен он был только для подписи на договоре, ибо никакой самостоятельной позиции не представлял, поскольку его кабинет был назначен непосредственно кайзером, а не парламентскими воротилами.

За три, дня минувших с моего набега на Бад-Кройцах, подробности этого происшествия широко разошлись по германской прессе, ибо свидетелей ему имелось великое множество. Из немецких газет эти сведения сегодня утром попали в шведские, датские и швейцарские, и уже оттуда в самом ближайшем будущем должны достичь стран Антанты, где политические деятели сразу же напрягут по этому поводу булки, только мне это пока без разницы. Наш разговор с кайзером проходил без свидетелей, и почтеннейшей публике известно только то, что мои войска внезапно и как бы из ниоткуда появились в этом Бад-Кройцахе, а потом, после моего разговора с кайзером, поделав все свои дела и оставив парочку отрезанных голов, таким же образом бесследно исчезли. И все, больше ни у кого с головы не упал и волос, а в окнах не было разбито ни одного стекла, так как вся стрельба происходила только в воздух.

Советскую сторону представлял только и исключительно товарищ Ульянов-Ленин, единый в трех лицах. У товарища Кобы-старшего (по официальной должности наркома национальностей) повода присутствовать на конференции не было, а товарищи Фрунзе и Чичерин, уже намеченные на роли наркома обороны и наркома иностранных дел, в Петроград еще не прибыли и в курс дела не вошли. Кстати, о будущем товарище Сталине. Сутки назад он все же совершил свой ознакомительный визит в Аквилонию. Мои соседи с фланга праздновали наступление четвертого года их Новой Эры, и, как своим добрым знакомым, прислали нам предложение побывать на их празднике. Я отказался, ибо дел было невпроворот. Но вместо меня туда отправилась довольно представительная делегация: Кобра, Птица с гавриками (среди которых ненавязчиво затесались Дима-Колдун, Лилия и оба моих юных адъютанта), Анастасия, бойцы моей первоначальной команды с женами, Сосо с невестой, Коба-младший с невестой, а также Коба-старший, которому я посоветовал присмотреться к многорасовому и многонациональному аквилонскому обществу.

Рапорты моих адъютантов пока лежат не прочитанными, потому что банально не до них. Кобра, вернувшись, сказала, что заживо зажарит любого, кто только попробует причинить этим людям зло.