Чаша гнева

- Первая и, может быть, самая главная задача - это ратификация Третьим съездом Советов мирного договора с Германией, - сказал я. - Тут я вам ничем помочь не могу - все сами, сами, сами. Вторую задачу вы уже почти решили. Вернувшиеся с фронта мужики должны растить хлеб, а не ударяться в разного рода повстанческие движения, и самым верным средством для этого являлся переход от продразверстки к продналогу. И еще. Вопрос о земле на самом деле ключевой. Если сейчас мужики не смогут или не захотят наладить производство товарного хлеба - то есть не только для своих нужд, но и на продажу - то в ближайшее время страну ждет жестокий голод, и бесполезно будет посылать в деревню продотряды, потому что хлеба не будет и там. Уравниловка, когда экономический результат труда не зависит от приложенных усилий - это не путь к социализму, а дорога в ад, вымощенная благими намерениями достигнуть всеобщего равенства. Апологеты товарища Прокруста так же вредны, как и правые оппортунисты. Третья задача - это финский вопрос. Сейчас революционные движения в Финляндии и России существуют совершенно отдельно, и если в ближайшее время этого не изменить, то в паре десятках верст от Петрограда появится крайне озлобленное буржуазно-националистическое государство. Сейчас, когда вы признали независимость Финляндии, на ее территорию не распространяется пункт мирного договора с Германией, гласящей о невмешательстве во внутренние дела. Провозгласив Российскую Советскую Социалистическую Республику, вам следует немедленно перейти к созданию Советского Союза, заключив соответствующий договор с правительство Советской Финляндии, к которому впоследствии смогут присоединяться и другие государства, не входившие в состав бывшей Российской империи. Промедление в этом вопросе смерти подобно.

- Гениально! - воскликнул Ленин. - Так нам не надо будет брать обратно свое слово, и в то же время мы сможем далеко продвинуть вперед дело революции.

- Финляндия, - сказал я, - это не только ценный мех, то есть военно-морская база Гельсингфорса, но и гарантия безопасности Петрограда, а финские националисты - это такие лютые звери, что за их ликвидацию будущие поколения скажут вам спасибо. Я тоже помогу финской революции -например, без всякой пощады поубивав главарей контрреволюционного мятежа и вздернув на древе генерала Маннергейма - как предателя и Иуду. Прощать таких людей не в моих правилах.

- Вы, товарищ Серегин, вздернете на осине только Маннергейма, или Каледина тоже? - спросил Сталин.

- Прежде чем я потрогаю руками Калединщину, - сказал я, - с вашей стороны необходим декрет о красном трудовом казачестве и соглашение между Советским государством и русской православной церковью о нормах сосуществования на одной территории, образцом для которого я предлагаю сделать конкордат Наполеона и Римской Католической Церкви. От священников требуется лояльность к советской власти, а от нее - терпимость к чувствам верующих. Предварительное согласие патриарха Тихона подписать такой договор я уже получил. И прекратите воевать с Богом. Занятие это такое же дурацкое, как и плевки в небо. Вы уж поверьте, я знаю, о чем говорю. Там, наверху, ваших усилий даже не заметят, зато тут, внизу, подобные действия значительно усилят сопротивление масс социалистическим преобразованиям.

- Как я понимаю, товарищ Серегин, вы хотите использовать пропагандистский аппарат церкви в интересах советской власти? - с интересом спросил Ленин.

- В первую очередь, я хочу, чтобы этот аппарат не могли использовать ваши враги, - ответил я. - Если вы не дразните гусей, то и они не будут вас щипать. Я уже объяснил патриарху Тихону, что фраза «Христос терпел и нам велел» в устах нынешних священников выглядит ужасным фарисейством. Сын Божий добровольно пошел на свой подвиг, чтобы принести человечеству вечные истины о любви к ближнему и равенстве всех людей, а изнемогающие под гнетом помещиков и капиталистов рабочие и крестьяне страдали ради того, чтобы их хозяева могли построить себе еще один дворец.

- Ну хорошо, - взмахнул рукой Ленин, - уговорили. Но как сделать так, чтобы этот конкордат не превратился в филькину грамоту, так как нарушить его могут как наши товарищи, по незнанию, так и своевольничающие попы.