Чаша гнева

- Ваш анархизм, товарищ Махно, это путь обратно в пещеры, если для всего человечества, -парировал я, - или же прямая дорога к иностранной оккупации, если он победит в отдельно взятой стране. А еще анархия означает войну всех со всеми, бессудные убийства и грабежи, всеобщее разорение и обнищание. Если хотите, могу сводить вас в начало семнадцатого века на Слобожанщину, где после походов Лжедмитрия Первого на некоторое время как раз и воцарилась мама-анархия. Выжившие в том безобразии, а их очень немного, на вполне понятном русском языке расскажут вам, как это было. Как со всех сторон на их землю, где не стало твердой власти, сразу налезли польские паны, украинные казаки из Дикого Поля, да татары из Крыма. Что не смогли съесть, то они понадку-сали, что не увезли с собой, то сломали, разорили, и сожгли города и веси, а кого из поселян не убили, того угнали в вечное рабство. Люди за триста лет не изменились ничуть, и сейчас, если хаос затянется, на запах легкой добычи из Европы прилезут если не германцы с австрийцами и мадьярами, то французы, британцы и даже никчемные греки с итальянцами. Воевать против такого - мой священный долг и профессиональная обязанность. Я спасаю Советскую Россию от пламени гражданской войны, и вобью в прах любого, кто вздумает мне мешать - хоть левых большевиков-троцкистов, хоть анархистов, хоть ополоумевших царских генералов. Различных мнений может быть хоть миллион, но верный ответ в конце задачника только один. Что стоит смерть нескольких десятков тысяч агрессивных идиотов, когда на другой чаше весов жизни двадцати миллионов русских людей?

Пока я объяснял Махно и прочим присутствующим основы своей политики в отношении идеологии анархизма, архангел окончательно выбрался из меня наружу и пришел в полностью алертное состояние. Несмотря на низкую зимнюю облачность и хмарь, вокруг вдруг стало светло как в солнечный летний полдень, запахло озоном, и чем-то еще таким специфически паленым. Я подумал, что если через меня сейчас заговорит сам Небесный Отец, это будет уже перебор. Но ничего такого не произошло. Мой Патрон взирал на происходящее с интересом, но без всякого желания лично вмешиваться в процесс. Что касается товарищей ревкомовцев, то, глядя на это зрелище, они побледнели и попятились, и только Махно остался стоять неподвижно, гордо задрав голову. Я читал, что он был храбр до безумия, и сейчас эти сведения подтвердились в полном объеме.

- И что, товарищ Серегин, или как там вас звать на самом деле, теперь вы нас всех расстреляете, раз уж вы так враждебно настроены к анархизму, а мы оказались в вашей полной власти? - спросил меня предводитель гуляйпольских анархистов.

- Нет, товарищ Махно, не расстреляю, - ответил я, - ибо убиваю только в бою, а если и приговариваю кого к смертной казни, то только тех, кто запятнал себя множественными бессмысленными убийствами, как монгольский хан Батыга или его дядя каган Угэдей. А еще я приговариваю к смерти высокоумных мерзавцев, которые ради подтверждения своих книжных теорий готовы развязывать гражданские войны, натравливая друг на друга братьев, сыновей и отцов, а также целые народы, что тоже приводит к никому не нужным жертвам. Но ты, Нестор Иванович, не то и не другое. Ты -обычный селянин не без талантов, жертва беспощадного террора среды, с одной стороны, и книжных теоретиков анархизма, с другой. Кроме того, ты мне чем-то симпатичен, поэтому я подумываю взять тебя на поруки, ибо мой Патрон желает не смерти грешника, а его исправления.

- И что теперь, товарищ Серегин, ты будешь читать мне лекции да нотации, склоняя в свою веру? - хмыкнул Махно.

- Ни в коем случае, - ответил я. - Ты будешь сопровождать меня везде и всюду, во всех боевых операциях, во всех делах и походах, своими глазами увидишь, что я делаю, как и для чего, и тогда, может, поймешь, что свобода - это не более чем осознанная необходимость. Впрочем, ты можешь отказаться, в таком случае я без малейших колебаний поставлю тебя к стенке вместе с твоим отрядом. Нет у меня времени возиться с разными недоумками, не понимающими собственной пользы.

- А если я соглашусь, ты не станешь расстреливать хлопцев? - спросил предводитель гуляй-польских анархистов.

- Не стану, - ответил я. - Простые селяне вернутся по домам ждать твоего возвращения из странствий, а идейных вдохновителей анархизма я отправлю на свою базу, чтобы проверить, добросовестно заблуждались эти люди или имели какой-нибудь злой умысел.