Чаша гнева

- Хана, но не совсем, - сказал я, - мелкие банды еще какое-то время будут метаться по Малороссии, ведь у них тоже есть народная поддержка и самоорганизация снизу. Есть тут люди, которые хотят считать себя лучше москалей, ляхов и евреев, при этом не ударив палец о палец, только потому что мамо родила их хохлами. Но без вождей у них ничего не получится. Каждый атаман будет тянуть одеяло на себя, считая, что он тут самый главный, а потому их передавят по одному. Кроме того, идея идее рознь, и, в отличие от большевизма и даже анархизма, национализм не обещает людям никакой справедливости. Право на бессудные убийства и грабежи чужеродцев, для каждого, кто смог собрать вокруг себя мало-мальски крупный вооруженный отряд, не имеет никакого отношения к коренным интересам малороссийских селян, и народная поддержка быстро сменится своей противоположностью. Тут кто стремится господствовать, обычно сам легко подчиняется чужому господству, когда видит, что силы оказались неравны, лишь бы его не трогали и оставили в покое.

- Да, есть такое дело, - простодушно сказал Махно, - уж сколько мы тут допросили разных офицеров и генералов, бежавших на Дон, и большинство из-них, признанных активными врагами революции, держали себя при допросе как жалкие и подлые трусы, хватаясь перед гибелью за самые недостойные средства спасения. Среди генералов были такие, что плакали; среди полковников, наоборот, были такие, что заявляли, что жалеют, что попались: если бы, дескать, они не попали в руки революционеров, то создали бы в помощь генералу Каледину большие кадры добровольчества, и дом Романовых был бы восстановлен. И когда они выходили из вагонного зала, в котором заседала Комиссия, произносили: „Да здравствует дом Романовых! Да здравствует „хозяин" России - государь император Николай Александрович! Погибни под его стопами, революция!". Правда, таких полковников было только двое, которые остались верны своим дворянско-монархическим заветам.

- Все кадры добровольчества, что удалось собрать генералу Корнилову на Дону, - сказал я, -составляют всего-то две-три тысячи офицерских штыков из примерно двухсот тысяч фронтовых офицеров. Царская Россия пала не потому, что исчерпала все возможности для ведения войны, а оттого, что народ утратил веру в ее цели, и миллионы людей с винтовками оказались каждый сам по себе. И офицеры тут не исключение. Мало кто из них верит в генеральскую затею и разделяет ее цели. Сейчас эти люди хотят всего лишь разойтись по домам, обнять жен и заняться мирным трудом. И казаки также стремятся на Дон и Кубань не для того, чтобы встать под знамена Каледина, а потому что там их родина, там живут их жены и дети. Но если тех, кого вы считаете контрреволюционерами, разозлить ненужными репрессиями, показать, что в новой России жизни им не будет ни при каких обстоятельствах, вот тогда почти игрушечная сейчас добровольческая затея нескольких генералов превратится в страшную угрозу для революции. А все потому, что биться эти люди будут не за царя, в которого никто из них уже не верит, и не за Временное правительство, которое они презирали, а за свое собственное будущее и будущее своих детей. И твоих селян из Гуляй-Поля не минует чаша сия, потому что их земля превратится в поле сражения. И пощады на этой войне не будет ни для кого - ни для стариков, ни для баб, ни для ребятишек. А еще будет голод, тиф и всеобщее разорение, а все потому, что кое-кто даже в революции не смог остаться человеком.

Махно посмотрел на Богданова, Михайловича и Миргородского, зло сплюнул и сказал:

- Я вам верю, товарищ Серегин, говорите, что надо делать.

- При ликвидации Калединщины, - сказал я, - наша задача будет бороться не столько против самого Каледина, сейчас почти не имеющего поддержки у казаков, сколько против разных ультрареволюционных деятелей, потому что они своими неумными действиями, поливая тлеющие угли керосином, вот-вот превратят их в полноценный пожар, гасить который придется уже большой человеческой кровью. Сначала одиночки в соответствии со своими политическими предпочтениями начнут сбиваться в отряды, потом вожди начнут формировать из этих отрядов полки, бригады, дивизии, корпуса и армии, но только теперь не для того, чтобы воевать с внешним врагом, а для яростной схватки насмерть между собой. Будто мало русской крови пролилось на германской войне. Запомни, товарищ Махно: винтовки в руках людей, готовых сражаться за свои интересы, сами по себе рождают власть, и за кем пошло больше вооруженных людей, у того эта власть будет самая сильная. Это будет не просто власть, а власть, густо замешанная на крови таких же русских людей, а потому, кто бы ни победил в Гражданской войне, он будет так жесток, что царским сатрапам даже не снилось. Предотвратить подобный исход и есть моя главная цель и задача.

- Я протестую, товарищ Серегин! - выкрикнул Яков Богданов. - То, что вы говорите, это махровая контрреволюция!