Чаша любви

— Лучше бы я тебе не рассказывал. Нелегко держать это в тайне аж двое суток, но теперь всё зависит от нас двоих. — Он вновь приблизил к ней лицо. — Посмотрим, оказался ли я таким дураком, каким ты меня считаешь. Но многие молодые люди грешат по молодости. Дожить до тридцати, а потом жалеть, что в молодости не развлекался. Я наслаждаюсь жизнью. Много пью, распутничаю и играю. Поэтому отец сердится, а матушка беспокоится; и может, только к лучшему начать с чистого листа, может, это поможет охладить мою горячую кровь. Стивен — настоящий герой, пусть даже и засаживает иногда нож слишком глубоко... — Он ещё раз её поцеловал. — Знаешь, ты ведь правда очень, очень красивая.

— Эндрю, я сдержу обещание, но...

Он взобрался на коня, который покачнулся под его весом.

— Ты напишешь? — спросила Клоуэнс. — Напиши, если получится. Мы с нетерпением будем ждать вестей.

— Если получится, — ответил Эндрю. — Мы можем зайти в какой-нибудь порт между Сент-Мэри и Генуей только в случае крайней необходимости... Но я постараюсь. Кстати, знаешь, как зовётся мое новое судно? А ну-ка, угадай с двух попыток.

— Ну что ты. Откуда же мне знать?

— Стивен назвал судно «Леди Клоуэнс».

Эндрю снял шляпу, вонзил шпоры в коня, и тот зацокал по дороге.

II

Оглядываясь назад, Джереми так и не понял, в какой момент вечер пошёл под откос.

Сначала, оправившись от неприятного сюрприза — Валентина, каким-то образом присоединившегося к компании Тревэнионов — он восхищался всем, что касалось Кьюби: её внешним видом, изысканной гордостью и знаками внимания по отношению к нему, лёгкостью и изяществом, с которыми она познакомилась с его родителями. Кьюби разделила его веселье и танцевала с ним, согласившись даже повальсировать, и это оказалось просто великолепно. Вспоминая их непостоянные, прерывающиеся отношения, длившиеся уже два с половиной года, Джереми с грустью признавал, что, за исключением короткой встречи год назад на скачках, он никогда не оказывался так близко. И пока они танцевали, он просто наслаждался этим: её губами, улыбкой, близостью, её волосами, щекочущими его лицо, надушенными фиолетовыми перчатками, округлыми плечами, изгибом щеки, тёмными длинными ресницами, снова улыбкой, губами...

Другим удовольствием оказалось наблюдать за Валентином, который танцевал с миссис Поуп и, что неудивительно для такого бабника, откровенно волочился за ней. Но после ещё пары танцев, он целенаправленно подошёл к Кьюби и не отпускал от себя уже до конца вечера. И хотя всё выглядело так, будто он выполняет отцовский приказ, легче от этого не становилось. Это так на него похоже — на них обоих. Понятно, что для Валентина не существовало никаких препятствий — он не пропускал ни одной хорошенькой женщины, и потому неудивительно, что этим вечером он не стал лишать себя удовольствия провести время с Кьюби. Горько становилось от того, что Кьюби держалась с Валентином так же оживлённо и изящно, как с Джереми.

Джереми, в свою очередь, оказался в паре с миссис Селиной Поуп.

Они танцевали контрданс, и в зале было множество других красивых девушек. Включая Дейзи Келлоу, чья внешность несколько потускнела, словно от предчувствия, что её шансы выйти за Джереми всё уменьшаются. А ещё Давида Тренеглос, вторая дочь Джона и Рут, родившаяся после сложного ребёнка Агнеты — она расцвела внезапно, её рыжие волосы и персиковая кожа представляли собой довольно редкое сочетание. И его сестра Клоуэнс, златокудрая и очаровательная — не для него, разумеется, она просто олицетворяла девушек всего мира, за которыми он мог бы ухаживать и полюбить. И маленькая шалунья Белла, танцующая наравне со всеми. И высокая, статная Кэролайн Энис, и его собственная очаровательная мать. Но все они ничего не значили для него, потому что та самая единственная девушка вряд ли будет принадлежать ему.

Джереми смотрел, как Кьюби и Валентин идут в сторону большой гостиной: они смеялись, шутили и вообще явно спелись, почти как супруги. Не только на этот вечер, но на всю жизнь. Так уж предопределено. Таков уж финансово и юридически скреплённый договор между сэром Джорджем Уорлегганом и майором Джоном Тревэнионом. Всё подписано. Всё решено.

Джереми извинился и вышел в сад. Его настроение не улучшилось, когда он обнаружил Хорри Тренеглоса, обнимающего Летицию Поуп, и ещё одну незнакомую парочку. И потому он не застал перепалку между Валентином и Джеффри Чарльзом.

Лишь несколько человек подметили некоторую суровость на лице Джеффри Чарльза, когда в конце танца тот попросил Валентина о разговоре наедине.

Они отошли в гостиную, где Морвенна встретилась со своим сыном.