Чаша Отравы

— Всё верно. Из «Наставления» египтянина Ипу, жившего в двадцать втором веке до новой эры мы узнаем об этом: «Разбой и насилие над слабым — вот что совершили эти боги — последние цари. В их время не было истинного кормчего. Где он? Часом, не уснул ли? Смотри, нет никаких знаков его всемогущей силы!». А в древнем Междуречье люди, бывшие свидетелями постоянных свар между богами, не очень-то жаловали их и не относились к ним с почтением, которое требовала, скажем, Библия. Богов просто признавали и им подчинялись, как более могущественной силе, но при этом часто использовали в своих нуждах. Например, в одном из текстов богиня Иштар жалуется верховному богу Ану на непочтительное отношение к ней со стороны легендарного правителя шумерского города Урука Гильгамеша, отвергшего её сексуальные притязания. Она сетует на то, что если смертные будут оскорблять богов, то оскудеют дары, приносимые ими, и зашатается трон самого небесного отца.

— Как меркантильны эти боги! — с пренебрежительным негодованием воскликнула Лю Тао.

— Ты права. От людей им нужно только одно — служение в качестве раба, чтобы обеспечивать их беззаботную и сытую жизнь. Таковы были боги Эры Тельца, несшие на себе явно негативные оттенки, таковыми остались и их потомки, правившие в следующую Эру Овна. Возможно, что сын Яхве, принадлежавший уже к следующему поколению полубогов, которое ещё в большей степени утратило могущественные признаки своих далёких предков, начинает борьбу за власть над умами и душами людей, действуя от имени своего отца. Такая практика была широко распространена среди полубогов, при передаче власти от родителей к детям, когда последние начинали править от имени своих известных людям предков. Множественность имен «великих богов» и их перечисление были признаком передачи власти от «старших» богов к «младшим». Древние тексты так же говорят нам и о практике присвоения богам каких-то имен по результатам конкретных событий или их деяний. Только с течением времени и утратой начального смысла этих имен, у людей появляются ассоциации в восприятии богов, связывающие их с конкретными стихиями или силами. А в Америке, например, вообще существовала традиция брать себе имя богов. Имя бога Кетцалькоатля носили многие жрецы в разные времена, так что оно стало собирательным и постепенно стало невозможно отличить, где заканчивается правда и начинается вымысел о герое с этим именем.

Аналогично могло быть и с Яхве. Терпя притеснения от «солнечных богов» или их потомства, и страстно желая получить свой кусок от лакомого пирога, а может быть и весь пирог, новоиспеченный «Яхве» объявляет себя Единым Богом и ополчается войной против многобожия, всеми силами пытаясь насадить новую монотеистичекую религию. В его самовосхвалении это хорошо просматривается: «Велик Яхве, вознесён он над всеми Элохим… Велик Яхве и достохвален, старше он всех Элохим». И тогда становится вполне понятным стремление «божественного» отпрыска наделить себя в глазах людей свойствами и способностями тех богов, которых они хорошо знали и чтили, и даже показать себя более могущественным, чем они. Не случайно евреи, пришедшие в Палестину через четыреста лет после падения Угаритского царства, и хорошо знакомые с угаритской религией, перенесли многие черты бога Илу и Балу на своего бога Яхве. Так, например, вторым именем Яхве, как вы знаете, было Элохим. Как составная часть имени этого бога — «Ил». Яхве так же был наделён многими эпитетами, присущими Илу: «Творец всех созданий», «скачущий на облаке», «Бог богов Яхве». Яхве совершает и главный подвиг бога Баала: «В тот день поразил Яхве мечом своим тяжёлым, и большим и крепким Левиатана…». При этом нам дается намёк, кем мог быть Левиатан у угаритян и у евреев: «Яхве, восседающий на драконе потопа…». Как видим, здесь снова отражена борьба «солнечных богов» с богами-цивилизаторами. Отсюда вытекают и все эти запреты на «солнечных идолов», и стремление стереть в памяти людей сами воспоминания об Эре Тельца — времени господства «солнечных богов». Бык теперь перестает почитаться иудеями, как облик Яхве и становится запретным символом. Тому свидетельство и отраженное в их книгах уничтожение Моисеем золотого тельца: «И взял он тельца, которого они сделали, и обжег его огнем, и разбил его, пока он не измельчился, и рассыпал по воде, и дал пить сынам Израиля».

— Времена сменились, сменились и идолы! — печально констатировала Светлана.