Чаша отравы

Она подумала о муже. И вдруг перед ней возник образ. Максим с напарником, старшим сержантом Петровым, на служебной машине едут по улице Славинского — это практически их же район, всё там родное и знакомое. Остановились на автостанции. Максим зашел туда, вышел спустя какое-то время, с чебуреками и двумя упаковками с соком. Сели в машину, поехали дальше. Да, вроде обеденное время уже.

Каким-то усилием воли Наташа заставила себя «подняться» вверх — и перед ней внизу распахнулся весь Минск, с высоты даже не птичьего полета, а с многокилометровой высоты. Еще какая-то мысль промелькнула — скорее даже связанная не с текущими картинами, а с аспирантским рефератом по философии. В последние дни она работала над поистине необъятной и универсальной темой — представлением двух начал, условно говоря, светлого и темного, в различных учениях Запада и Востока. Начал разных, противоположных, но в то же время сосуществующих вместе, сплетающихся, проникающих друг в друга. Она как раз собирала и упорядочивала информацию о том, как они обозначаются, какие свойства им приписываются, что под ними в тех или иных философских системах понимается.

И вдруг, словно как отклик на это, внизу, в обозреваемом пространстве, возник наложенный на город какой-то иной «слой» — светящийся, сотканный из хаотичных переплетений областей самых различных тонов, от ярко-белого до абсолютно черного.

Впрочем, какая-то упорядоченность тут всё же была. Над ее городом преобладал, лучился белый свет. Где-то он усиливался, в большинстве мест был обычной средней интенсивности. Как исключение, были на «карте» и небольшие темные пятна, темные точки. Особенно сильное и красивое сияние шло от места в центре города, где проводятся парады в честь дней Независимости и Победы, где находится мемориал и музей войны.

Картина не была статичной, она колыхалась, пульсировала, переливалась.

Потом Наташа «решила» узнать... или ей «решили» показать... непонятно, кто кого «ведет»... что находится за пределами столицы. Высота «полета» увеличилась, и сверху стала видна вся республика. Тоже в таких же световых оттенках.

А то, что было за пределами Белоруссии, с этим резко контрастировало.

Там была сплошная серость и чернота.

И то, что давало эту черноту, не было тьмой в привычном смысле этого слова. Это был тоже своего рода свет. Черный свет, который как бы нападал на белый, давил, теснил, гасил его. Такого в реальной жизни не встретишь... Хотя, конечно, встретишь, причем чаще, чем хотелось бы, — только, конечно, не так буквально и наглядно.

Воронками, кратерами этого черного света была испещрена вдоль и поперек вся Украина. Только отдельные очаги и точки белого света пытались как-то сопротивляться, но, похоже, безнадежно. И другие страны, окружающие ее родину, были в крайне мрачных темных тонах. Государственная граница была выражена более чем отчетливо.

На востоке было всё противоречиво. В среднем там была серость, но хватало и белого, и черного. К западу от Москвы, в ближнем пригороде, было какое-то дикое скопище этих черных дыр, источников мертвящего излучения, выжигающего и травящего всё вокруг. То же самое было и в самой российской столице. Особенно в ее центре. Кремль, Лубянка и область между ними представляли собой нечто инфернальное — черный свет какой-то запредельной, безумной интенсивности исходил от них, заливая всё вокруг. Ядовитый антисвет от центра Москвы был настолько «ярким», что у Наташи даже появилось ощущение, напоминающее боль.

Нет, над столицей россиян были, конечно, и светлые источники, да и вообще пространство это было не агрессивно-черным, а скорее просто мрачно-серым, безнадежно, по-кладбищенски унылым.

Внимание девушки привлекла картина немного к востоку от центра Москвы. Там, в одном и том же месте, словно сражались ярчайший свет с запредельным антисветом. Воронка инферно яростно пыталась подчинить, пожрать, задавить точку, которая трепетала, билась в ее центре — и не сдавалась.

Что же там происходит? Там тюрьма, подсказало ей что-то. Тюрьма... Преступники, что ли? Но почему именно это там наблюдается?

Наташа очутилась в подземном помещении. Похоже на медкабинет. Трое человек в белых халатах стояли и делали свое дело. У стены на стульях сидели четверо в штатском. Посреди было ложе со спинкой, где находился мужчина — нагой, с запечатанными глазами. К человеку были подведены несколько проводов. Он не мог двигать ни руками, ни ногами, ни головой — только судорожно напрягались мускулы по всему телу.

Люди в белом время от времени включали и выключали ток, чередуя периоды «активного воздействия» и короткого «отдыха». Устанавливали переключателем нужные диапазоны. Крутили туда-сюда ручку плавной настройки — усиливая мощность то постепенно, то стремительным безжалостным рывком. Иногда снимали заглушки с глаз, проверяли состояние жертвы, при необходимости приводили в чувство, давая что-то подышать под нос или ставя укол. А потом снова закрывали глаза и, не теряя времени, возобновляли свое дело.

Наташа была в смятении.

Что тут происходит? Кого здесь распяли и жгут током?