Чаша отравы

— Да, Александр Николаевич, он, несомненно, того заслуживает. Образы действительно сильные. Вроде и не советский антураж выведен, как вы обратили внимание, но аллегория на репрессии по доносам, на пытки, на ломку индивидуальных человеческих судеб в угоду всяким «великим свершениям» однозначно указывают именно на сталинщину, — высказался главный редактор «Огонька» Виталий Коротич. — Мне лично фильм очень понравился, он без всяких натяжек гениальный. И этот образ сына, который, как только прозрел, не колеблясь, собственноручно выкопал из могилы и швырнул в пропасть труп отца, бывшего тирана, убийцу и душителя, — это очень сильно! Это символ, это сигнал, что и нам тоже пора выкинуть всё вот это! Шокирующе, зато эффективно! Браво! И, кстати, весьма показательно, что это снято на родине Сталина и Берии!

— Да, именно так, — сказал Яковлев. — Фильм будет первым камнем, брошенным, уже от имени сил перестройки, в наше постыдное революционное прошлое. Не извне, как Солженицын когда-то, а именно от лица новой власти, это крайне важное обстоятельство. Обращаю внимание на то, что «Покаяние» само по себе не станет собственно причиной масштабной антисталинской кампании в прессе и культуре. Фильм послужит сигнальной ракетой, которая даст отмашку всем — что теперь, наконец, можно и нужно. Он будет знаменовать собой нашу волю к тому, чтобы покончить с наследием тоталитаризма, запустить в нужном ключе общественное обсуждение и осуждение сталинщины — а через нее внедрить неопровергаемое утверждение о порочности нынешней системы вообще...

На лицах многих присутствующих на семинаре генералов советской журналистики было странное и редкое выражение — выражение, если можно так выразиться, волнения и интереса перед дальней и трудной дорогой, которая должна вывести в совершенно другой край, где действуют иные законы...

— Уже готовятся специальным образом препарированные исследования по самым болезненным моментам нашего прошлого — по красному террору времен Гражданской войны, по раскулачиванию крестьянства и голоду, по массовым репрессиям тридцать седьмого года, по Катынскому расстрелу, по судьбе попавших в плен советских бойцов, по депортациям народов. Все эти данные упакуют в надлежащую оболочку и передадут вам для широкой публикации... — вещал Яковлев...

— ...На самом деле всё идет как нельзя лучше, Братья. Тот отстаиваемый Советской властью принцип, что при социализме каждый гражданин наделен равными правами и возможностями, мы обращаем против социализма же, — потирая руки, зачмокал Соломянский, когда семинар завершился и в помещении остались трое — он сам, а также Яковлев и Волин. — Мы здесь фактически ставим вопрос ребром — допустимо ли ломать жизнь кого бы то ни было ради торжества счастливого строя?

Главред журнала «Коммунист» с ухмылкой обвел взглядом своих собеседников и продолжал, взмахнув рукой:

— Да, противники нас, конечно, обвинят в демагогии — но нам наплевать на это, главное — эффективность и натиск. Зрителя буквально заставляют смотреть на эту проблему глазами каждого человека, кто пострадал или мог пострадать, и у него не возникнет и тени сомнения, что от имени этого человека может и должен быть задан этот вопрос — и получен нелицеприятный ответ.

— А всего через несколько лет, когда мы сбросим маски и установим свои подлинные порядки, интересы тех, кто барахтается внизу, не будут иметь вообще никакого значения. Они будут дохнуть как мухи, а с теми, кто всерьез выступит против нашей власти, мы будем безжалостно расправляться, и все будут пребывать в убежденности, что это как раз более чем приемлемо. И это так! — произнес Волин. — То, что при социализме недопустимо, — при нормальном строе, со здоровой социальной иерархией, является неотъемлемой его чертой. И вообще, подобные фильмы, с применением таких приемов, отныне дозволено будет снимать только с целью сворачивания социализма. Если кто-то в дальнейшем рискнет делать кино, пропагандирующее сопротивление низов верхам, а тем более насильственное, то его будут поджидать серьезные проблемы. В лучшем случае — неприятие профессиональной среды, травля, изгнание. А если зашло слишком далеко — то сердечный приступ, падение с балкона и так далее. Деятели культуры должны четко уяснить — или они в общем строю, или их попросту вычеркнут.

— С этим, думается, всё будет в порядке, поскольку все они привыкли к элитарности, а наш проект даст им гораздо более высокий социальный статус, чем при социализме, — сказал Яковлев. — Прикормленные властью, в массе своей они и так это прекрасно понимают и с энтузиазмом ждут перемен, несущих гибель обществу уравниловки. Так что их даже специально направлять не надо, а надо просто дать свободу. Как и что ваять, они сами прекрасно поймут и с удовольствием примут новые правила игры.

Москва, 28 мая 1987 года

— Что бы ни произошло в итоге, в любом случае те вояки, которые не готовы поддержать изменение строя, подлежат увольнению, — сказал Волин. — И прежде всего маршал Соколов.

— Где сейчас этот Руст? — спросил Яковлев.