Чаша отравы

Сможет ли он, Иван Смирнов, выполнить миссию, с которой блестяще справилась его коллега и сестра из далекого грядущего — Фай Родис? По силам ли ему эта ноша?

«Очень трудна работа историка, особенно когда ученые стали заниматься главным — историей духовных ценностей, процессом перестройки сознания и структурой ноосферы — суммы созданных человеком знаний, искусства и мечты», — так написано в том романе...

Очевидно, под этим нужно понимать, в том числе, очищение разума каждого человека и общественного сознания от всего, что его отравляет, тянет вниз, назад, мешает восхождению. От лжи и садизма. От всего подлого, грязного, гнусного, злого. От пагубных страстей и искушений... например, от искушения стать деспотом... Могущественным повелителем — и в то же время жалким, трусливым рабом «системы»...

«Стремление владычествовать, возвышаться над другими, повелевать людьми — один из самых примитивных инстинктов, наиболее ярко выраженный у самцов павианов. Эмоционально это самый низкий и темный уровень чувств!» — так сказала Фай Родис.

Она — принесла себя в жертву ради людей. А он — смог бы? С одной стороны, умирать придется всем без исключения. Даже владыкам, как бы они ни пыжились продлить свои годы. Страшна не жертвенность сама по себе. Страшно то, что твой голос может оказаться гласом вопиющего в пустыне. А еще хуже — оказаться просто посмешищем. И принести себя в жертву придется тогда не как герою, за авторитетом которого пойдут массы людей. А как какому-то блаженному, достойному в лучшем случае брезгливой жалости, а в худшем — ядовитой злобы, ненависти, пожелания, чтобы поскорее исчез отсюда и не мутил тут воду.

Иван зашел в один из дворов и присел на скамейку отдохнуть.

Достал смартфон и наушники.

Выбрал песню, что называется, «в тему», созвучно своим мыслям...

Ходил он от дома к дому,
Стучась у чужих дверей,
Со старым дубовым пандури,
С нехитрою песней своей.
А в песне его, а в песне —
Как солнечный блеск чиста,
Звучала великая правда,
Возвышенная мечта.
Сердца, превращенные в камень,
Заставить биться сумел,
У многих будил он разум,
Дремавший в глубокой тьме.
Но вместо величия славы
Люди его земли
Отверженному отраву
В чаше преподнесли.
Сказали ему: «Проклятый,
Пей, осуши до дна...
И песня твоя чужда нам,
И правда твоя не нужна!»

Автор строк, простой грузинский парень-семинарист, сын бедного сапожника, чашу эту не испил. По крайней мере, при жизни. Пройдя путь лишений и страданий, путь правды и мечты, он познал счастье победы первой в мире социалистической революции, сумевшей себя защитить. Стал вождем коммунистов после смерти Ленина. Воздвиг первую в мире социалистическую державу. Разгромил нацистскую Германию.

И ушел — оставив после себя стоптанные сапоги, потертую шинель и устремленную в будущее страну. Ушел в величии и славе. Ушел непобежденным.

Непобежденным... Под горестные рыдания обычных людей... И под злорадное потирание рук так называемых «соратников», с нетерпением ждавших его кончины...

Да, к нему у многих, как говорится, «есть вопросы». Но к кому из великих деятелей, шедших по непроторенному и тяжелому пути, этих вопросов нет? Пусть те, кто эти вопросы задает, сами сначала испытают то, что выпало на его долю и долю его поколения.

Вряд ли удастся построить звездный коммунизм, не снимая белые перчатки. Сами коммунисты и рады были бы их не снимать, но враги первыми начинают терять человеческий облик. Тому порукой — даже если не брать общеизвестные исторические события... все эти взлеты, победы, трагедии и падения, так плотно уместившиеся в период, равный средней продолжительности человеческой жизни, — вот эта маленькая флешка. С аудиозаписями, а также уже и с текстовой расшифровкой, сделанной им собственноручно. Флешка, которую он взял сейчас с собой. Это козырь, который побьет всё.

Ясно, что испить чашу страданий... хорошо, если не отравы... придется сполна...

Иван шел по проспекту Победителей — туда, где состоится парад, посвященный Дню Независимости. Который, кстати, здесь, в Беларуси, в отличие от остальных бывших союзных республик, является по сути своей не днем отделения от СССР, а днем освобождения столицы от немецко-фашистских захватчиков.

Народ активно подтягивался в том же направлении, что и Смирнов.

На проверочном кордоне милиционер — да, именно так, не «полицейский» — проверил вещи, попросил включить экран смартфона, после чего пропустил дальше.

Минчане и гости столицы плотно собрались на обширном зеленом пространстве, где традиционно проходят такие торжества. Иван занял свое место среди стоящих зрителей.