Чаща

Я решила затащить блок-крышу наверх с помощью джутовой веревки, которая меня выручала ни раз в этом долгом путешествии. Веревку я перекинула через ствол дерева, один конец завязала по центру боковины будущей крыши, свободный конец привязала к одиноко стоящей рядом березке. Длины еле-еле хватило на расстояние между деревьями, но теперь, по крайней мере, блок не будет на меня падать. Я присела, покрепче ухватилась леденеющими руками за нижнюю часть блока и медленно начала подниматься вместе с ним. Удивительно, но мне стало жарко, я чувствовала, как щеки начали пылать, а по пояснице вдоль позвоночника скатились две капли пота. Захотелось скинуть с себя плащ и свитер под ним, но остановиться хотя бы на секунду означало, что потом все придется начинать заново. Слишком тяжело. Мне казалось, что такое небольшое сплетение из веток не может быть очень тяжелым. Но я постаралась от души: добыла прочные ветки, сделала дополнительный слой-плетение из прутьев, и все это, хотя и было очень прочным и надежным, оказалось излишне тяжелым. Возможно, мне стоило подумать о более легкой крыше, но теперь уже деваться некуда. Я слишком устала, запасы еды и воды кончились. Пора было заканчивать со стройкой и отправляться на охоту. Еще одно усилие – спина неприятно заныла, и я вдохнула поглубже. Вдох-выдох-вдох-толчок. И еще раз. Наконец, крыша со скрежетом и хлопком оказалась на месте. Я расплела узлы веревки, аккуратно намотала ее на локоть и отправилась собирать еловые ветви для настила внутри шалаша.

Было уже довольно холодно, но корок льда на мелких лужах не было видно, только легкий снежный налет на лесных тропинках. Трудно было сказать, какой нынче месяц. Листья на некоторых деревьях еще упрямо держались, но вместе с тем животные меняли окрас, а ночи становились с каждым днем все холоднее. И страх не добраться до границы опоясывал грудь все сильнее.

За лето я могла бы давно пройти лес, если бы не встреча с мародерами и необходимость долго выжидать после начала восстания. Ни раз за прошедшее время я вспоминала, как люди без разбора начали избивать друг друга до смерти, как летели зажигательные смеси и гранаты, как из рупоров звучали холодные призывы к действию обезумевшей толпы. Нет ничего проще, чем заставить разъяренную массу идти за голосом выдуманного лидера, преследующего утопическую и неконкретную идею простого разоблачения. Но люди шли. Они яростно сражались и даже не задумывались, за что они сражаются, – не во имя, а против. Из-за этого они охотно шли за любым человеком, готовым стать символом переворота и символом противостояния, без конкретных идей и предложений. Так и получилось, что одна вечная власть, нагнетающая удушающий тоталитарный режим под видом мягкого либерализма, сменилась абсолютной безыдейностью и еще больше возросшей преступностью. Соседние страны первыми прибежали на помощь. Прибежали так быстро, будто давно готовились к тому, что от них потребуется большая гуманитарная миссия. Они забрали детей дошкольного и младшего школьного возраста, а всем оставшимся выдали пайки и пожелали удачи в борьбе за восстановление справедливости. Конечно, за пайки быстро началась драка. Принцип «выживает сильнейший» заработал в полную силу. Я добровольно отдала детей за границу, потому что понимала, что здесь им точно делать нечего, а сама укрылась в лесу, забрав из дома все, что только может понадобиться. В лес, как я, почти никто не пошел. По крайней мере, я видела следы пребывания человека всего два или три раза. Зато при приближении к деревням или городам количество трупов возрастало. Растерзанные голые тела лежали в грязи. Никаких личных вещей рядом не было. Разве что иногда валялось что-то из документов или дырявая сумка, словом, то, что бандитам и мародерам незачем было оставлять при себе. В самом начале я еще пыталась кого-то хоронить из жалости, прикрывать листьями, но потом заметила, что на тела слетаются птицы и приходят животные, а зарытых неглубоко они все равно разрывают, и оставила свои благородные затеи. Иногда я вовсе не совалась в дома, располагавшиеся на территории поселения, возле которых находила тела. В конце концов, я просто начала проходить мимо, лишь изредка закрывая глаза тем, кто продолжал с надеждой смотреть в небо, даже после смерти отчаянно цепляясь за жизнь. Так проходили первые несколько недель моего странствия по лесам. Я смутно представляла, куда мне идти: вперед и левее, чтобы пересечь границу в нужном месте. Мне казалось, если постоянно идти, то хватило бы пары месяцев, но без карты, только по памяти и убегая от мародеров, мой путь увеличился в несколько раз.