Часослов Бориса Годунова

Она опасливо оглянулась на хозяина макулатуры. Он хлопотал над Лялей и ничего бы не заметил сейчас. Не глядя, Ирина сунула руку в кучу бумаг, и под руку ей попалась книга.

Не слишком большая, но на ощупь тяжелая и крепкая. То, что надо. Она сунула книжку в сумку и взялась за ручку двери.

Гулким, густым басом загудели колокола на дворцовой звоннице, заревели большие трубы, извещая всех царедворцев о явлении государя, царя и самодержца московского Иоанна Васильевича.

Замерла вся огромная палата, замерли все царские гости – князья и бояре, опричники и знатные московские люди из земщины – те, кто не входил в узкий круг опричного дворянства. Много их собралось в палате, в три ряда стояли здесь длинные столы, по десяти столов в каждом ряду, по двадцати гостей за каждым столом. Парчой и бархатом покрыты длинные скамьи, да неуютно, неудобно сидеть гостям на этих скамьях – ждут они грозного царя, ждут и боятся – каков-то он сегодня, в гневе ли он али в милости.

Стихли трубы, отгудел колокольный звон, наступила гулкая тяжелая тишина.

Вошел в палату Иоанн Васильевич.

Высок царь, сутул и худощав телом. На черного коршуна похож – крючковатый нос, темные страшные глаза. Озирают эти глаза палату, словно коршун жертву высматривает.

Облачен государь в богатые парчовые одежды, жемчугом и самоцветами расшитые. На груди – дорогой тяжелый крест, на шее – бесценное ожерелье с ликами святых апостолов и пророков, на ногах – сафьяновые сапожки на высоких красных каблуках. Мрачным огнем горят его глаза. Чело испещрено морщинами, словно древняя книга письменами. То – письмена его грехов, его злых деяний. Не стар еще годами государь, ликом же стар, словно злоба да подозрительность его раньше времени состарили.

Зашептались царедворцы – гневен сегодня государь, как бы не было беды. Когда является он на пир с таким гневным лицом, непременно кого-то из приближенных ждет лютая смерть. Кому на сей день выпадет участь испытать на себе царскую злобу?

Зашептались царедворцы, да тут же умолкли под тяжелым взглядом, которым обежал государь палату.

Поспешно встали, низко поклонились государю.

Медленно прошел он между рядами столов, дошел до своего места, до высоких резных кресел, покрытых тяжелой парчою с золотыми узорами да жемчужными украшениями. Ножки тех кресел – два льва из дорогого черного дерева, спинка – резной да позолоченный двуглавый орел, царский герб, принесенный в Московию царевой бабкой, дочерью византийского кесаря Софией Палеолог. Не было у бабки другого приданого, вот и принесла она будущему мужу императорский герб. Широко раскинул двуглавый орел крылья, далеко собрался лететь.