Часовая башня

Понимали — гораздо легче будет сейчас договориться о том, чтоб поставить простой, лютеранский крест на могиле, чем прежде. После поднятия «железного занавеса», когда многие жители Кякисалми начали приезжать из Финляндии к себе на бывшую Родину, крест на месте захоронения 105 финских воинов, погибших при обороне города ещё в 39-ом году восстановили, соорудив целый памятник. И теперь могила Фёдора Алексеевича и Елизаветы Яковлевны хоть и была в непосредственной близости от этого воинского мемориала, но так и стояла без креста.

Видел, непростые годы пришли в страну. Они способны многое изменить, поставить на свои места. Впрочем, как и уничтожить жалкие остатки прошлого.

Договорившись с завхозом клуба, что поставит на могилу своих родственников крест, заручился его поддержкой, оставив требующуюся для помощи в данном вопросе сумму. Затем, договорившись с каменотёсом на городском кладбище, тронулись в обратный путь.

Тот бардак, творившийся повсеместно в стране, радовал его. Теперь можно было всё, что угодно, были бы на руках деньги для решения вопроса. У него они пока имелись. А вот сам вопрос, угоден ли он Богу, или нет, уже каждый решал самостоятельно. Уж лучше пусть всё будет именно так, чем, когда в решении принимают участие представители власти. Анархия помогала сейчас многим не только выживать, но и делать добро.

К чему это всё могло бы привести в стране, долго лишённой духовных ценностей, не хотел сейчас думать. Уставший возвращался в сторону Выборга.

Через пару недель опять приезжали в Кексгольм, тем же составом, но, уже принимать работу, и участвовать при установке креста и валуна. На котором теперь были написаны имена и фамилии их родственников, имелись года рождения и смерти.

Крест из красного, местного, Карельского гранита, лаконичность форм, и небольшой, плоский валун перед ним, вот всё, что следовало установить сегодня на месте давно просевшего, сровнявшегося с землёй холмика. Муравейник за последние годы пропал.

На всю работу ушло около двух часов. Теперь могли не просто наблюдать цветы на могиле финских воинов, но и имели место, где так же положили привезённые ими гвоздики. Ровно сорок восемь штук. От каждого по дюжине, для его бабушки и дедушки. Тёмно-красные, всё же отличались от горевшего красным на солнце гранитного камня.

Теперь, когда работы были завершены, Павел подумал; сегодня он, а не мама в далёком 44-ом руководил процессом, будучи мужчиной. В Выборге и Кексгольме лежали его родственники. Здесь была его Родина. И не имело никакого значения для него, кто он по национальности. Русский, Немец или Швед. Все составляющие, смешавшиеся в нём в одну единую кровь, говорили лишь об одном — знает, что такое объединение. И не только, когда оно происходит на небесах, а и на земле. Когда человек, который был для тебя родственником, становится чем-то большим, превращаясь в некого представителя на том свете, заверяя в том, что здесь, в земной жизни ты охраняем им оттуда, впрочем, как и ты важен для него, в силах помолиться о его душе.

Но молиться он не умел. Да и не знал, в каком храме это лучше делать. В православной церкви или Лютеранской кирхе. Вот, если бы, так же, как и католицизм разделился на протестантов и лютеран, на севере Европы, здесь, на севере России, так же произошло и в Православии. Тогда бы уж точно выбрал тот осколок, что ближе к северу.

Всё ещё не заселённый монахами Валаам подтверждал его дилемму, давая понять; следует подождать ещё малость, пока церковь вернётся в свои храмы. Тогда уж точно выберет ту, что ему по духу.

Но братия Нового Валаама не спешила после войны возвращаться на Родину. Сначала из-за того, что Сталин был ещё жив, потом привыкнув к новому месту, пустив корни. Да и поколение монахов сменилось. Новое не горело особым рвением покинуть страну, только ради того, чтоб молиться о России, находясь непосредственно в ней. Разве имело значение откуда именно территориально исходит сама молитва, если в первую очередь идёт из сердца. Да и никто не ждал их обратно на острове, где первые годы после войны находилось, что-то вроде инвалидного дома, куда были свезены лишённые конечностей ветераны со всей Ленинградской, Новгородской области, и Карелии. Создав ситуацию, в которой появилось большое количество калек, теперь правительство прятало их туда, откуда были практически вытеснены те, кто способен молиться о том, чтоб таковых никогда не было.

Возвращаться туда, где их не ждали, да и к тому же палец о палец не ударили, чтоб помочь в переезде и в восстановлении разрушенного монастыря, не хотелось. Слишком много лишений и потерь было перенесено из-за войны. И, теперь, когда имели возможность уделять свои силы молитве, не тратя их на убогий быт, не хотели отказываться от этой, не каждому доступной возможности.

Глава XVII. Реставрация