Часовая башня

В Киеве был молодой человек, с которым зародились некоторые отношения. Заинтересовал её прежде всего планами. Настолько видел своё будущее, даже поверила ему; обязательно добьётся всего, что ставил себе в цель. Впрочем, так же добился и её.

Неопытные, не зная ещё, как нужно целоваться, оказались вдвоём, наедине у него дома.

Пригласил.

Пошла.

Знала, чем это всё может кончиться, но было интересно попробовать. Посмотреть, правда ли всё то, о чём говорил. Квартира в элитном, правительственном доме на Крещатике, пусть и старом, с надстроенными после революции этажами, но с памятными досками на фасаде с барельефами лиц тех, кто отдал свою жизнь делу партии. Кто-то из этих холодных, ничего, кроме светлого будущего не видящих лиц, поднимал промышленность, являясь министром, под кем-то имелись скромные данные, в виде звания и рода войск. Шла мимо них, разглядывая на ходу и читая надписи. Но, больше всего заинтересовал практически на две трети вылезший из стены горельеф бюста одной женщины, фамилию которой не запомнила. Только лишь одна фраза засела в голове навсегда; «Выдающийся деятель культуры и искусства».

— Кто это такая? — спросила Веню, что буквально тащил её за руку в сторону подъезда.

— Где? — сразу и не понял, на что она смотрит, никогда не задумываясь о том, что может быть, что-то интересное на фасаде его дома, кроме помпезности смешанной в экстазе эклектики лепнины надстроенных этажей.

— Вон, — указала головой Инга.

— Это!? — удивился, словно и сам в первый раз увидел это лицо, — Женщина, какая-то. Ну её. Идём скорее. Вечером родители из-за города приедут, — затаскивал её в подъезд.

Не сопротивлялась. Знала, скоро уедет из Киева, и забудет его, как сон, пусть и яркий, но ненужный для её памяти, растаявший при первых лучах солнца.

— Какой красивый подъезд! Здесь наверно до революции жил князь с княгиней.

— Баронесса с бароном, — улыбнулся Вениамин, делая жест вахтёру, как бы говоря тем самым, гость идёт с ним.

— Ты шутишь? — уже хорошо знала его улыбку. Был отличником в классе. Все предметы давались ему с лёгкостью, без малейшего напряга. И ту спецшколу с акцентом на изучение иностранных языков, где учились в одном классе, казалось давно перерос, мысленно находясь в Москве, поступив в святая-святых для сына партийного номенклатурщика — МГИМО.

Но уж очень интересовало, как относится к её имени. Прислушиваясь к тому, как произносит его, не видела ни раздражения, ни лёгкой иронии, скорее уважение. Но не к ней, а прежде всего к таинственности звучания, что явно ценилось им, как иноземное, не принятое в здешних краях.

— Нет. А, как ты думала!? Именно поэтому наш дом и считается особым, — дождавшись лифта, зашли в роскошную, со стеклянными дверями кабину, движущуюся в прозрачном коробе, зашитом металлическими сетками, между псевдобарочными, кованными ограждениями лестниц.

Нажал третий этаж.

— Но, ведь на Крещатике есть и новые здания, с просторными квартирами. Разве они хуже вашего?

— Конечно!

— Почему?

— У них нет истории.

Лифт с металлическим позвякиванием остановился, слегка покачиваясь, словно только что причаливший катер на волнах.

— Шестая квартира, — зачем-то вслух произнесла Инга.

— Шестая. Нравится мне это число. Перевёртыш. Если перевернуть, будет девятка. В нём есть некая изменчивость.

— Но, не измена.

— Измены я не допущу, — так же хитро улыбнулся Вениамин. Худой, высокий, на голову выше её, носил длинные волосы, закрывающие уши.

Веня. Был самым красивым среди всех мальчиков в классе. Может поэтому и позволила ему ухаживать за собой последние месяцы перед экзаменами. То ли так настойчив был, то ли она допустила большее чем другим по отношению к себе, но теперь, был несказанно рад, ухаживание сдвинулось с мёртвой точки. Это произошло сразу после последнего экзамена, когда стремительно выросло свободное время.

Но, впереди у неё был Выборг, куда, в итоге всё же отменив на время Ленинград, переводили отца. Веню же ждала Москва. Странное дело, чем севернее, тем сложнее было устроиться на перспективную работу. Но, что-то заинтересовало её отца в этом переводе. В 44-ом участвовал в освобождении Выборга. Нужен был ей этот город, в первую очередь для получения образования. Внушили ещё в художественной школе; обязана учиться на архитектора. Да и к тому же эта отцовская перспектива. Всё совпало. Теперь могла, пусть и не живя в Ленинграде — поступать в художественную академию.

Венины же родители, как казалось ей, намертво приросли к Киеву, и не видя ничего более перспективного, нежели то, чего уже смогли добиться здесь, не стремились к большему, довольствуясь существующим. Но не упустили любой шанс, если только представится, которого, увы не было. Поэтому Веня брал на себя то, что не могли осуществить родители, двигаясь на север, но, не дальше Москвы, так, как там, считал и находится Иллий рай, что грел его своими лучами славы, для которой и рождён.

— Да тут целый дворец!

— Снимай обувь. Надевай тапки.