Часовой Большой медведицы

На протяжении доброго часа Мишка наблюдал за тем, как на поверхности одной из кроватей неуклонно растет гора из различной одежды, перемешавшейся в самые причудливые сочетания и комбинации. Слегка порванный и изрядно чумазый ватник слился в страстных объятиях с эльфийской туникой, из-под груды штанин различного окраса и формы озорно выглядывали кюлоты гномов, подглядывавшие за бесстыдно развалившейся орочьей набедренной повязкой. Меховая накидка оборотня пыталась выбраться наружу из груды рубах и сорочек, но обессилев на полпути устало свесила мохнатые уши. Поверх груды одежды, отливая изумрудным блеском, гордо возлежала треугольная эльфийская шляпа с фазаньим пером, рядом с которой испугано сжался в комок котелок с прорезями для чертовых рогов. Мишка взирал на появление одежды сначала с восторгом, потом с недоумением, чуть позже со страхом, сменившимся тупым отчаяньем. Решив, что собранное количество тряпья их удовлетворяет, Фаза и Катастрофа умело перегородили комнату ширмой, проведя границу между Мишкой и одеждой. Шиза, слывшая высококультурной девушкой (в течение двух месяцев она периодически посещала дизайнерские курсы), возложила на свои широкие, но хрупкие плечи ответственную работу по превращению Мишки в прекрасного принца. Приняв позу художника, застывшего перед мольбертом, Шиза брала из кучи вещи, казавшиеся ей самыми подходящими для создания того или иного образа, и кидала их за ширму. Мишка, руководствуясь краткими инструкциями, натягивал на себя тот предписанный ему ансамбль, после чего выходил на дефиле. Черная водолазка под малиновым пиджаком сменялась салатового цвета рубашкой под меховой безрукавкой. Эльфийская шляпа недоуменно взирала с высоты Мишкиной макушки на необъятные малиновые галифе, по мановению Шизиной руки, сменявшиеся набедренной повязкой. Шиза окидывала его критическим взглядом, советовалась с товарками, и раз за разом отвергала принятое ею пятью минутами раньше решение. К концу третьего часа Мишка, изнеможенно передвигая ноги, в очередной раз выбрался из-за ширмы. На этот раз он был облачен в стального цвета брюки из шелковой ткани, переливавшейся в лучах электролампы отливом алмазной огранки, такого же цвета пиджак спортивного покроя и белоснежную сорочку с высоким воротом. Если не считать того, что пиджак был широковат в плечах и талии, а в брюки можно было запихать еще одного Мишку, выглядел он великолепно. Посовещавшись между собой, шебутная троица пришла к одному им известному выводу, в шесть рук раздела смущавшегося и вяло сопротивляющегося Мишку, попутно чиркая по пиджаку и брюкам кусочками мела. На ходу натягивая на себя футболку, Мишка вышел в коридор и оглянулся на дверь комнаты неразлучной троицы. Из-за двери доносились звуки ругани и стрекотанье швейной машинки. Тяжко вздохнув и мысленно поставив крест на своем завтрашнем парадном облачении, Мишка поплелся в свою комнату. Спать хотелось просто неимоверно.

Суббота. Неделя первая

Утренний солнечный луч, любопытствуя, заглянул в Мишкину комнату, но с разбегу налетел на громаду платяного шкафа, отсутствовавшего еще вчера. Врезавшись в зеркальные створки шкафа, луч рассыпался на множество солнечных зайчиков. Те в свою очередь, озорничая и веселясь, запрыгали по комнате, щедро делясь с окружающими радостью наступившего дня. Их энергичный танец разбудил Мишку, и он уже привычно обвел комнату взглядом, гадая, какие сюрпризы она ему преподнесет. Практически сразу его взгляд наткнулся на блестевший в солнечных лучах отутюженными стрелками костюм, свободно парящий в воздухе. Мишка оторопело помотал головой и резко сел на кровати. Ощущение нереальности не проходило. Протерев глаза, Мишка все же нашел разгадку. Костюм не висел в воздухе — пиджак был аккуратно накинут поверх костей скелета, уныло зажавшего в зубах плечики с брюками и сорочкой.

Отчаянно радуясь новому дню, сулившему только море счастья и удовольствия, Мишка, быстро сполоснулся в душевой, и облачился в подготовленный для него наряд. Вдоволь налюбовавшись на свое отражение, Мишка спустился на первый этаж общежития, отвешивая встречным поклоны. Его появление спасло как минимум одного человека — комендант, в очередной раз распекавшая Сидорычева за его появление в непотребном виде в общественном месте, завидев Мишку, засияла детской улыбкой и ограничила взыскание Афанасию Леонидовичу очередным, неизвестно каким по счету, предупреждением. Отпустив Сидорычева на покаяние, она проводила удаляющегося от общежития Мишку задумчивым взглядом, прикидывая, видимо, не пора ли ей задуматься над собственными матримониальными планами.