Часовой Большой медведицы

— Это ты у нас новенький? — весело спросил Мишку жених. — Кто это с тобой такая красивая? Вика, я тут быстренько схожу налево… — Женька сделал вид, что пытается перебраться через свадебный стол, но Вика потянула его за полу пиджака, и он уселся обратно на место. — А что ты раньше не предупредила, что после свадьбы налево нельзя? Стал бы я тогда жениться… Верни мне мою фамилию!

Мишку, Костю и Марину усадили за стол, а далее торжество пошло своим чередом — сначала тамада как-то поддерживал веселье, точно огонь в тлеющем костре, но часа через полтора никакого допинга уже не требовалось — праздник несся вперед, точно тяжелогруженый поезд под горку.

— Отсталые и суеверные люди утверждают, что свадьба, сыгранная в мае, заставит молодоженов всю жизнь маяться! — выступал с тостом Иосиф Виссарионович Шаманский. — Но наши ученые неопровержимо доказали, что свадьба в мае — не к маете, а к майорскому званию! За что, собственно, я и предлагаю поднять наши бокалы!

— Горький какой-то салат… — многозначительно произнес Витиш. И схлопотал подзатыльник от пожилой официантки-оборотня.

— Какой он тебе горький, балбес? Отличный салат!

— У них это называется юмор, — попытался успокоить официантку Костик.

— Не юмор это, а галлюцинации! — парировала официантка. — А если с вкусовыми рецепторами проблемы, то их лечить надо!

Мишка был слегка пьян, — и не столько от спиртного, столько от тепла и уюта, которые его окружали. Все кругом, даже те, чьих имен Мишка не знал, были его сослуживцами, готовыми без лишних слов поделиться последним рублем и прикрыть в бою спину.

Марине, кажется, свадьба нравилась тоже. Ну а гостям, разумеется, нравилась Марина. Подполковник Суняйкин, которого сопровождала какая-то юная и раскованная дама такого вызывающего вида, как будто срочно была мобилизована с панели, позабыл про спутницу и не сводил с Марины глаз.

Когда дело дошло до танцев, Суняйкин с завидной прытью направился к Марине с явным намерением ее ангажировать, но его опередил Шаманский. В скромном пиджаке и затрапезном галстуке, начальник следствия был, тем не менее, воплощенным джентльменом — он вежливо спросил разрешения у Мишки пригласить его даму, и лишь получив согласие, подал Марине руку.

В этот момент Мишка уловил с противоположной стороны стола паническую жестикуляцию Витиша. Жестикуляция свидетельствовала о какой-то надвигавшейся на Мишку страшной угрозе.

Оглянувшись, Мишка увидел Регинлейв Гримсдоттировну, решительно двигавшуюся в его сторону.

Вся жизнь пронеслась перед Мишкиным внутренним взором. Отчаяние подсказало ему верное, хотя и экстремальное решение — поскольку с его стороны стола из дам неприглашенной к танцу осталась лишь майор Кобрина, Канашенков бросился из огня в полымя.

— Позвольте вас пригласить. — Мишка хотел, чтобы слова звучали с тем же спокойным достоинством, что и у Шаманского, однако его приглашение более походило на крик о помощи.

Майор Кобрина, на которой было какое-то немыслимо роскошное платье с открытыми плечами, поглядела на Мишку с любопытством.

— Спасаешься, юноша? — тут же раскусила майор Мишкин порыв. — Будешь мне должен, парень. Наступишь на ногу или на хвост — отдам Гримсдоттировне. Лично в руки. Под роспись. Понял?

Мишка не знал, что скрывается под длинной, до самого пола, юбкой Кобриной, ноги ли или же хвост, но танцевала она прекрасно — Мишке оставалось лишь делать вид, что он хоть что-то понимает в танцах.

По счастью, удельный вес медляков в репертуаре ди-джея не превышал десяти процентов и, проводив Кобрину до ее места и даже удостоившись ее любезной улыбки, Мишка на какое-то время почувствовал себя в безопасности. И бросился разыскивать Марину.

Марина не была обделена мужским вниманием. Впрочем, внимание это было хотя и восторженное, но уважительное — разве что полковник Суняйкин на разные лады предлагал девушке выпить с ним на брудершафт.

Марину спас невесть откуда появившийся Николай Петрович Докучаев.

— Слышь, амига, ну-ка свали от моей внучки, — сказал он Суняйкину. — Ты на себя, хомбре, глянь — не измажешь девку слюнями, так все одно ее от брудершафта с тобою стошнит. Пошли, человече, хряпнем водочки за то, чтоб глядя на молодух, мы своим старухам спуску не давали… — И решительно увел Суняйкина от Марины подальше. А напоследок обернулся и весело подмигнул Мишке.

Канашенков услышал, как кто-то спросил:

— А этот-то клоун чего здесь делает?

— Суняйкин? Так его не пригласить себе дороже — до пенсии и после ее наступления будет поминать, как его обидели ни за что…

В тот момент, когда Мишка подошел к Марине, к ней как раз обращался Витиш:

— Милая Марина, всем известно, что медики хорошо себе устроились — и при спирте, и при медсестрах…

— Игорь, я оставляю на вашей совести медсестер, однако скажите мне бога ради — что в моей внешности либо манерах позволило вам предположить, что я испытываю слабость до медицинского спирта? — ответ Марины был сколь изящен, столь и язвителен. — Вы меня обидели, Игорь. Заявить медику, что он пьет спирт, столь же низко и несправедливо, как обвинить милиционера в избиении подозреваемых.