Часть вторая. Свидетельство Густава Аниаса Хорна (Книга вторая)

Миф об Орионе имеет и другие точки соприкосновения с тематикой романа: Орион — жестокий охотник, странник и соблазнитель женщин; за изнасилование дочери Энопиона, Меропы, он был ослеплен и должен был, чтобы исцелиться, совершить путешествие на Восток (неся на плечах некоего Кедалиона, циклопа и помощника Гефеста, который показывал ему дорогу); он прозрел, когда подставил слепые глаза солнечному богу Гелиосу (или просто взглянул в лицо богине зари Эос); после чего стал возлюбленным Эос, но в конце концов был истреблен Геей, наславшей на него огромного скорпиона, потому что он «пообещал истребить всех зверей, какие только есть на земле» («Перечень женщин, или Эои», фрагмент 148 А: Гесиод, с. 136). В конце концов он, вместе с двумя своими собаками (Сириус, или Большой Пес, и Малый Пес), был превращен в созвездие. Ориона иногда отождествляли с Гераклом; обычным для него оружием была железная дубина (или, согласно Гомеру, «медная палица»: Одиссея XI, 575) — то есть примерно такое оружие, которым будет убит Хорн.

Наконец, созвездие Орион восходит в ноябре, когда заканчивается сезон мореплавания, и ассоциируется с бурями.

В романе, с его сквозным мотивом человеческой слепоты, взаимоотношения Аякса и Хорна с Оливой играют очень важную роль и — по крайней мере, в случае Хорна — действительно приводят к духовному прозрению.

14 ноября в Древнем Риме происходил кавалерийский парад (буквально «испытание лошадей»: Equorum probatio); парад, как и торжества в честь Феронии накануне, был частью так называемых «плебейских игр» (Ludi Plebeii), которые впервые были введены в 220 году до н. э., занимали временной промежуток 4–17 ноября и выражали самосознание римского плебса, его представления о свободе.

В романе этому событию соответствует сцена, в которой Хорн отвозит Оливу домой на конной повозке, — апофеоз примирения с действительностью, с неизбежностью смерти, что находит выражение и в музыкальном восприятии мира, в концертной симфонии Хорна (Свидетельство II, с. 607–608):

Мне представились те дробные звуки, на которых застопорилась работа над концертной симфонией. Теперь их жутковатый тон, их страшное толкование как бы растворились. Дробь незаметно превратилась в громыхание повозки, в цокот подкованных копыт, в хруст гравия, в убаюкивающие звуки пружин и мягкой обивки — в бесконечное путешествие по мокрому от дождя ландшафту.

Зримый символ прозрения Хорна — часы, очевидно, воспроизводящие планетарную систему, устройство космоса (поскольку они показывают «дни месяца и фазы Луны», там же, с. 610), купленные им в подарок Оливе у «Анкера Зонне (то есть у Солнца, см. с. 774), часовщика с Восточной улицы» (там же, с. 606). Таким образом, сам Хорн тоже уподобляется (прозревшему) Ориону.

* * *

Переоценка личности Аякса Хорном. Прозрение Хорна выражается, видимо, в том, что он решительно отделяет себя от Аякса, но в то же время уже не испытывает к нему ни страха, ни ненависти. Новый образ Аякса, сложившийся в его сознании, получается двойственным (Свидетельство II, с. 611, 616–617):

Может, он по преимуществу оставался человеком доброй воли. <…>

С Аяксом я нахожусь в состоянии вражды. Я догадываюсь, на что он способен. <…> Он настаивает на своем ошибочном мнении: что я будто бы убил Тутайна, убил Эллену. Он предполагает, что в этом есть сладострастное наслаждение: в том, чтобы живьем разодрать кого-то на части. Он — волк-оборотень, даже если сам не знает об этом.